Подлодки адмирала Макарова

Оглавление

— Доверите? Больше не подведу. Только просьба есть.

Джон ковырнул сапогом брусчатку, словно нашкодивший отрок.

— Вы нами по-русски командуете. Пока соображу…

— Просьбу понял. Отказано. Я обещал тебе службу на флоте. «Щука» — русский корабль, хоть пока не военный. На его борту отныне будет только русский язык. Это я говорю тебе как немец англосаксу.

Американец ленился. Он вполне прилично понимал и говорил, иногда вставляя английские слова и не в силах освоить русское построение фраз. Том продвинулся гораздо дальше.

Переделка клапанов заняла у умельцев Кронштадтского пароходного завода две недели, заодно поспели баллоны. До середины ноября учились ходить под водой на сжатом воздухе, получая насмешки от экипажа Александровского. Дважды рвало трубу высокого давления, на глубине сорока пяти футов открылись новые течи. День в море — два дня в ремонте.

Когда над Балтикой закружились первые белые мухи и даже настырная команда фотографа начала готовиться к зимнему подъему на кильблоки, Берг сообщил Якоби о готовности к длинному переходу под электричеством.

Академик примчался незамедлительно, прихватив с собой электротехника. Осмотрев начинку лодки и проверив приборами гальванические элементы, пришел к неутешительному выводу, что они пострадали от воды.

— Господа, предлагаю сделать выход на том, что есть. Пару узлов минут пятнадцать-двадцать батарея выдержит. Перед комиссией установим новые.

Хмурым и ветреным утром в «Щуку» втиснулось пятеро. В ее крохотном пространстве, укрытом от ветра и согретом теплом машины, оказалось куда уютнее, чем на причале. Кораблик двигался на запад, уходя от мелей Маркизовой лужи. Там электродвигатели впервые отсоединились от паровой машины. До этого их якоря вращались вхолостую как маховики.

Академик подмигнул Тому и повернул рубильник. Моторы дружно загудели. Чуть запахло озоном.

— Три с половиной узла над водой, — откликнулся Джон, глядевший на циферблат лага. — Под парами мы разгонялись до семи.

— Пока достаточно.

Якоби остановил движки, гудение стихло. Остался лишь шум воды за бортом. Он кивнул капитану — ныряем.

— Приготовиться к погружению!

Как и в любом деле, постепенно приходит опыт. Привычные движения руками, и лодка за пару минут полностью отрезана от атмосферы.

— Погружение!

Ничто не может быть противоестественнее для моряка, нежели пустить забортную воду внутрь судна. Разве что развести костер в пороховом погребе. Четыре двадцатидюймовых люка, именуемых захлопками, выпускают воздух из систерн, с бурлением выходящий по обе стороны легкого корпуса. Снизу вместо воздуха через большие незапираемые отверстия-шпигаты вливается Балтийское море. Лодка опускается по иллюминаторы рубки.

— Борис Семенович, поехали! Джон, носовые рули минус десять. Держать глубину девять футов. Закрыть захлопки главного балласта.

«Щука» набирает малый ход и медленно скользит в глубину. Волны скрывают рубочный люк, только три трубы скользят над ними, как иглы плавника неведомого чудовища.

— Осмотреться в отсеках.

— Носовой, течи нет.

— Машинный, течи нет.

— Два с половиной узла под водой на полуразряженных батареях. Это успех, господа, — довольно прогудел Якоби. — Ныне обе электрические машины отдают на валу не более пятнадцати сил. На свежих аккумуляторах, полагаю, получится три с половиной узла.

— Так-то лучше, — отозвался Берг. — Ежели меньше двух узлов, лодка плохо слушается рулей. Пробуем погрузиться пониже.

Джон стравил половину воздуха из уравнительной систерны и снова повернул маховик носовых рулей. «Щука» полностью исчезла с поверхности моря. Внутри раздался скрип сдавливаемого остова.

— Не раздавит?

— Не должно, Борис Семенович. На шестьдесят футов спускались, расчетный запас прочности до сотни.

Мерцающие лампадки осветили напряженное лицо академика. Слово «расчетный» неприятно слышится, когда находишься в подводном, то есть практически затонувшем корабле, над тонким стальным листом подволока мириады тонн воды, а жизнь зависит от исправности нового и доселе весьма несовершенного механизма.

— Как только решим дело с аккумуляторами, нужно электрическое освещение пробовать. В лодке душно, лампадки тоже кислорода требуют.

— Вы правы, академик, — Берг уловил нервические нотки в голосе Якоби. — Погружение краткое, мы даже химические патроны не распаковывали. Скорость снижается, всплываем.

— Стоп! — непочтительно перебил капитана Джон. — Что есть этот звук?

Туф-туф-туф-туф… Прерывистый гул постепенно усиливался.

— Я слышал такой звук много раз, — заявил Том. — Когда машина застопорена, а мимо пароход проходит. Далеко еще.

— Право руля, держать на север. Всплываем под перископ. Томас, распечатай патрон, дышать нечем.

Механик смочил оксилитовую шашку, буквально через минуту воздух несколько посвежел. Берг прильнул к перископу.

— Мимо идет. Вовремя с его пути убрались. Курс — десять градусов. Всплываем.

Осталось неизвестным, что подумал вахтенный парохода, когда впереди и слева по курсу на поверхность вынырнул черный рукотворный кит. Берг, разглядывая громоздкую тушу и высокие мачты на ней, на секунду предположил, что судно могло идти под парусами. Все три трубы обломали бы о его киль, а то и рубку снесли. Нет, в толкотище Финского залива ходить вслепую — себе дороже.

— Том, духовая и дымовод открыты. Заводи машину.

Как только заработала топка, воздух в «Щуке» быстро очистился до конца. Приточный нагнетатель забирал его из машинного отделения, на смену которому засасывался свежий забортный, быстро нагреваемый жаром из топки. Одна напасть — лодку начало изрядно кидать на короткой волне.