Урусут

Оглавление

– Я скоро, – сказал он, – Книгу Пророка Иезекииля почитаю чуть, и все.

Но только Иехония сдал Навуходоносору Иерусалим, только тот вывез сокровища дома Господня и дома царского, как нещадно начали слипаться глаза и ослабели члены. Он лишь успел отложить увесистый том в сторону и задуть огонь, как сразу провалился в беспамятный сон.

V

Сотник пихнул Айдара ногой – стемнело. Тот вскочил, сразу схватился за саблю, но посмотрел на командира узкими глазками на опухшем ото сна лице и довольно ощерился.

– Пора?

– Сначала коней подготовим.

Боец отвернулся, помочился, еле слышно присвистнул, кони навострили уши и начали взбираться наверх.

– Кольчугу надевать? – спросил Айдар.

– Не надо. Нам на скалу лезть. И тяжело будет, и звенеть нельзя. Обмотай коням копыта тряпками.

– Угу, – старый товарищ достал из притороченных к седлам мешков грязные лоскуты. Он умело перевязал ноги всем скакунам, арактырец ему помог. Вокруг скалы небольшой лес, надо бесшумно подъехать к нему, спрятать в листве коней, найти тропу на вершину, неслышно взобраться и перерезать стражу. Прошлогодний пленник говорил, что всего там должно быть четверо воинов. Значит, двое спят, двое таращатся в темноту. Хотя почему таращатся? Или пьют хмельное, или в кости играют – это же урусуты! Но правильно считать, что никто не спит, и им нужно быстро убить четверых опытных нукеров. Вот такая задача.

Сначала двигались рысью, затем аятом, затем шагом. Хорошо, что ночь безлунная. Ну, а заметили бы их – ну и что? Мало конников в степи? Это же не войско? Без луков, без копий – так приказал Айдару Туглай – зачем их бояться?

У края рощи спешились. Рядом медленно текла Сура, на другом берегу виднелись очертания защитных стен засеки. До рассвета оставалось часа три – как раз самое сонное время. Коней завели в чащу, прямо на расправу комарью. Сердце кровью обливалось – а что делать? Если не привязать, уйдут вдруг в поле, увидят противники, поднимут тревогу… За остальных он оставался спокоен, но Казар – такой горячий! В бою очень хорош, но на отдыхе не слушается, все по-своему делает!

Животных привязали на самые длинные арканы – вдруг хозяев убьют, будут пастись несколько дней, пока всю траву и листву с деревьев вокруг себя не выедят. А там, глядишь, и Наиль подоспеет.

Неслышно ступая мягкими ичигами, пошли тихонько через лесок – лишь бы ветка не хрустнула. Но ветка – это может быть и зверь, зачем обязательно монгол? Добрались к подножью горы спокойно, только Айдар оцарапал себе лицо колючим кустом до крови, но ни звука не проронил. Да, юз-баши знал, кого брать с собой!

Подошвы соскальзывали с мокрого мха, чувствовалась близость воды, земля была мягкой. Тропу не могли найти, подъем казался почти отвесным. Стоп. Туглай выставил руку перед грудью спутника. Наверх вели выдолбленные в камне глубокие ступени. Вот оно.

– Готов? – еле слышным шепотом спросил он товарища.

Нахмурившийся боец кивнул. Оба сняли сабли с поясов, чтобы не бряцали о скалу, просунули их под ватные бешметы, ножи сунули в ичиги, сотник взялся рукой за одну выемку – не влажная, не скользкая – отлично. Как ящерицы, поползли вверх. Арактырец не спешил: выпадет камень из-под ноги – быть беде. Обошлось. Перед самым верхом прислушался. Голосов не слышалось – только внизу пыхтел Айдар. Снял шапку, еле-еле, чуть-чуть приподнялся на цыпочках, одним глазком посмотрел на стражу.

Верхушка горы, видимо, снималась вручную – кто-то долго долбил породу. В центре, опираясь друг на друга, вертикально стояли сосновые бревна, под которыми навалили хворост и сухой мох. Вся эта пища для огня укрывалась добротным навесом, защищающим ее от дождя. Умело устроено – одна искра, и полыхать будет так, что и из Москвы увидят, не то, что из Нижнего. На деревянной перекладине висел огромный плоский кусок железа, рядом стояла прислоненная к опоре кувалда. Потом шел еще один навес, под которым сопели три воина, укрывшись кудрявыми овчинами, еще дальше навалили строительный лес – неужели собрались еще и стены ставить? Непостижимо! В стороне, справа, удобно пристроившись меж двух бревен, схватившись за копье, сидел четвертый боец. По его сгорбленной спине Туглай понял, что он если и не спит, то глубоко дремлет.

Юз-баши медленно залез на площадку и остался лежать, прилипнув к земле. Когда к нему подобрался напарник, он прошептал ему на ухо:

– Тому, с копьем, перережешь глотку. Ножом! Так, чтоб ни звука! Сначала смотришь на меня. Как только я встану, режь!

Айдар кивнул и отполз.

Туглай гуськом, переваливаясь, направился к спящим. Посередине лежал невероятно большой человек с густой бородой, если такой проснется до того, как холодная сталь вонзится ему в грудь, будет очень плохо. По правую руку от него, то с рокотом, то переливами, храпел ратник обычного телосложения с редеющими на голове волосами, а по левую, только что не слюни пуская, посвистывал юнец с бледной полупрозрачной кожей. Этого можно вообще не опасаться.

Сотник присмотрелся к здоровяку – есть кольчуга на нем, нет? А, нет – одна рубаха. Посчитал, что после тревоги успеет в нее облачиться. Твоя ошибка, воин!

Вынул нож, повернулся к помощнику – тот внимательно всматривался в сторону командира. Выпрямился, махнул рукой – давай! – и прыгнул на старшего, с лету вонзив ему лезвие в сердце, и навалился всем телом сверху, чтобы клинок вошел до перекрестья. Тот только выдохнул струей крови. Лысеющий мужичок вскочил, но так, очевидно, ничего и не понял спросонья – арактырец выхватил саблю и следующим махом разрубил ему череп надвое. Когда юз-баши повернулся, третий урусут щупал землю рукой, ища оружие, но у Туглая глаза уже несколько часов, как привыкли к темноте – свой окровавленный клинок он воткнул молодому воину точно в горло. Тот похрипел чуть-чуть, и затих.