Урусут

Оглавление

– Ага. Олег, будь другом, пойди с ним, а то ведь шлепнется с обрыва вниз башкой, а нам опосля трупняк вылавливай.

– Это твой трупняк ловить надоть!

Легким ударом босой ступни под зад второй близнец отправил Митрофана на разведку.

– Я присмотрю, – пообещал юный ратник и пошел вслед за младшим соседом.

– Вот скажи, – проворчал пацаненок, – чаво они задаються?

– Того, что врешь. Где твоя отмель?

– Где-то тута, – мальчуган огляделся кругом. – Сюда Анфиска прошлым летом с девками купаться ходила.

Плотницкий сын ахнул.

– А ты подглядывал, што ли?

– Да сами предложили одёжу сторожить! Я и не подглядывал, так, взглянул одним глазком, и все. Чей там интересного? Интересно – это когда ты про бриттов баешь, али галлов, и ентих, как их…

– Венетов?

– Во! Енетов!

Прошли шагов сто.

– Так! – мальчишка остановился и, прищурившись, внимательно посмотрел на воду. – Здеся!

– Уверен?

– Точно, здеся!

– Лето не скоро, задубеем, – на миг засомневался Олег, а Митроха уже скидывал порты и рубаху.

– Да тут по колено! – крикнул он, заходя в воду. – Пару рыбин садком поймал, и хватя! Ой! – тут вдруг мальчуган бултыхнулся с головой в реку, через миг вынырнул уже саженях в пяти от берега. – Мама!!! – заорал он.

– Диавол! – ругнулся Олежка и бросился в воду за малышом в одежде, как есть. Несколькими гребками настиг неумелого пловца, схватил его за волосы и потащил за собой к берегу. Достигнув земли, цепляясь дрожащими пальцами за пучки травы, плача, Митроха старался отползти как можно дальше от стремнины.

– У-у-у, мя-я-а! – ревел он.

– Ну что ты как баба! – осерчал Олег. – Сопля глупая!

К ним бежали близнецы – видно, и до них дошел истошный призыв о помощи. Васька по мокрой одежде соседа сразу обо всем догадался и с ходу залепил младшему подзатыльник, отчего тот заревел еще пуще. Колюня прижал братишку к себе и принялся успокаивать.

– Ну, будя, будя… Не потоп же, што реветь?

– В прошлом годе обещали научить плавать, – всхлипывая, бормотал Митрофан. – Обманули!..

– В ентом научим, – сказал Васятка. – Голову наотрез даю.

Слезы мгновенно высохли, младшенький уже улыбался.

– Ну, дура, а не человек! – подытожил Колька. – Пошли костер палить – все, кончилась рыбалка.

– Зачем? – спросил юный друг воеводы.

– Одёжу сушить. Твоя мамка увидит тебя мокрого, скажет нашей мамке, та – батьке, а он нам всем троим уши надерет. А больше всех не мальцу глупому, а Ваське, как старшему.

– Вы же близнецы, почему он старший? – удивился Олег.

– Так он первый из мамки вылез, – объяснил Колюня. – А уж потом – я…

III

Сотник Туглай лежал на склоне неглубокого оврага, жевал корешок молодой травы и смотрел на медленно плывущий в небе журавлиный клин. День был в разгаре. Рядом, раскинув вокруг себя сплетенный из овечьей шерсти аркан – от змей и ядовитых пауков – спал Айдар, подогнув ноги и по-детски чмокая губами. Айдар – замечательный воин, храбрый, молчаливый и глупый. То, что не умен – очень хорошо. Кто не рассуждает, обычно сражается лучше всех.

На дне, тычась мордами в шеи друг друга и тщетно пытаясь найти корм в жидкой глине, стояли четыре коня. Вот коню ум необходим – не заржать в засаде, тем самым не выдав хозяина, или, получив в круп стрелу на поле боя, все равно вынести с него седока и уйти от погони.

Скорей бы село солнце, и можно отправляться в путь. С утра они уже преодолевали это препятствие, но спустя несколько минут узрели за горизонтом черную верхушку скалы, о которой рассказывал пленник-урусут. Глаз монгола – что у сокола, каждый степной охотник, привыкший выслеживать дичь, видит дальше и лучше ленивых жителей городов. Однако, им пришлось повернуть, чтобы не обнаружить себя, тут отмеченный по дороге овраг и пригодился – в нем можно было переждать до темноты.

Свою сотню Туглай оставил в половине дня пути отсюда, когда понял, что Сура уже недалеко. Такой, пусть и маленький, конный отряд, двигаясь аятом, неизбежно поднимет облако пыли, и тогда уж его заметят нижегородские сторожа. А этого допустить нельзя.

Раньше сотнику не приходилось пересекать Дешт-и-Кипчак. Повод появился случайно. Прошлой осенью во время охоты в свите оглана Илыгмыша на завоеванных у Мамая землях они забрались слишком далеко на запад.

Всадники подняли множество зверья, ловчие соколы над головами выглядывали добычу, в сухой, давно сожженной светилом траве, мелькали лисы, кидались в разные стороны дрофы. На полном ходу били испуганную дичь, в воздухе звенели метаемые оглановскими нукерами копья, свистели стрелы, под ноги коней падали с пеной на губах изнемогшие сайгаки.

Туглаю для жизни не хватало того, что являлось мечтою большинства бойцов – остаться в живых в очередном военном походе и получить обильную добычу. Он происходил из обедневшего, но славного рода арактыров, и хотел стать нойном. Над другим посмеялись бы за это желание – только не над ним. Он упорно двигался к цели – никогда не пьянствовал, не объедался, с детства тренировал тело и дух. Он подсматривал любые полезные приемы обращения с саблей, ножом и копьем, лучше всех среди своих ровесников стрелял из лука. Любой монгол может похвастаться тем, что собьет на лету птицу, но никто ни разу не слышал, чтобы это делалось двадцать раз подряд – а он делал. У него в юрте жила только одна наложница, и Туглай не спешил жениться и заводить детей.

В любом бою он сражался в первых рядах, но не совершал глупостей и не кидался в схватку, если не был до конца уверен в победе. И сотник знал, что одних воинских доблестей для карьеры не хватит – нужно, чтобы тебя заметили власть предержащие, поэтому необходимо использовать любой повод попасться им на глаза. Из рядового бойца он быстро стал десятником, после проигранного сражения с Токтакием, когда погибла большая часть тумена, в котором числился Туглай – сотником, после стычки у Отрара и пленения одного из отрядов Урус-хана им заинтересовался Илыгмыш. Следуя за Тохтамышем, без сражения захватили трон Синей Орды, затем – Золотой.