Русская жена арабского наемника

Оглавление

Возможно, он где-то в глубинах Сахары сидит в тайном зале и читает мудрые книги? Или посылает в опасную дорогу очередную влюбленную русскую дурочку? Или выступает с докладом о находках где-то в Европе? Получил ли он мои подарки, спрятанные в тайнике в Гизе? Никто из его семьи и родственников ничего не знал об этом веселом простом египтянине в неизменной полосатой галабее и кружевной шапочке на затылке.

Садат — толстый и веселый адвокат — лишь раз позвонил мужу, сказав, что визы за нас получили другие люди, и мы можем теперь забрать свои паспорта у его посыльного. За особое вознаграждение на Востоке умеют все-таки устраивать любое дело быстро и блестяще. Вот и мы, не выходя из роскошной спальни, получили все необходимые документы на выезд. Садат — хорошие деньги, мы же с благодарностью гладили хранимые под простыней паспорта сирийцев и ждали возможности улизнуть отсюда в Лондон.

Глава 31. В компании с мумией

На одном из последних ужинов в отеле нам к столику принесли шампанское. Изумленно взглянув на оифицианта, говоришем на чистейшем английском, мы развернули крохотную записочку на визитке. На ней красовалась очень красивая и абсолютно лживая надпись «Хайм Рабинович, композитор». Татарские глазки и хохоток за столиком на одну персону вывели меня из ступора.

Айдар вежливо обменялся рукопожатием с моим мужем и я их представила друг другу — «муж» и «одноклассник». После еле выговоренного заикой «Вот так встреча! После двадцати лет!» и прочего вранья, мы закончили бутылку и вышли прогуляться к морю. Ваэль приветливо и обстоятельно отвечал на все татарские вопросы, не ожидая подвоха. Я же во всем видела тайный смысл, даже в воспоминаниях однокашника про то, как его мама — Царствие Ей Небесное! — учила меня тонко раскатывать и резать подсушенную лапшу.

Они оторвались от меня и ушли на пирс, о чем-то оживленно беседуя. Малыш больно пнул меня и выставил пятки поперек пупка, я его легонько пощекотала и он начал ворочаться. Весь живот чесался так, что я оперлась о пальму и стала остервенело чесаться через тунику. Изумленный охранник, скрывавшийся в кустах, не занл как реагировать — ему показалось, что я делаю ему авансы и он уже почти расстегнул ширинку, как вернулись мои мальчики и мы медленно удалились смотреть очередное шоу на крохотную эстраду.

Ваэль ни словом не обмолвился мне о том, что они так долго обсуждали с татарином на пирсе. Да и Айдар исчез как-то быстро и суетливо опустив глаза. Чмокнул меня по-братски и сказал, что все контакты — на его визитке, и ему пора в Хайфу. Мы обещали списаться через соцсети и выйти в скайп. И с облегчением помахали друг другу рукой, когда Айда садился в шикарный лимузин.

На рассвете когда туристская Хургада лишь замирает на десяток минут в тишине, Ваэль ворвался на террасу, где я кормила целую стаю птиц, и срочно стал собирать наши сумки. Потеряв половину вещей, схватив меня в охапку, он вывез меня на электрокаре к выходу отеля, больше напоминавшего дворец шейха и, быстро перегрузив скарб и беременную жену в повозку с ослом, отправился в путь. Ничего не сказав, сжав под тряпками мой рот крепкой рукой, любимый вез меня через посты и кордоны. Я узнавала по шуму и запаху квартальчики Хургады и понимала, что, пока туристы спят или забивают лежаки на пляже, в городе идет огромная облава. Из обрывков разговоров стало ясно — полиция получила уведомления о трех заминированных точках курорта, в том числе одного отеля, но вместо того, чтобы оповестить туристов, проводит облавы и ищет места взрывов. Городок, выросший лет пятнадцать назад на месте американской военной базы, напоминал то райские кущи, то разбомбленную деревушку под Ханоем времен американо-вьетнамской войны, в зависимости от того, с какого угла на городок посмотреть.

После появления бедуинов в столь охраняемом городе, все секретные службы, армия и полиция встрепенулись и начали искать заложенные сепаратистами бомбы. Разминировав несколько автомобилей и обнаружив тикающее устройство в самом шумном и популярном интернет-кафе на главной улице — Шератон роуд, агенты словно обезумели, а полиция запросила у Каира особых полномочий. Туризм, приносящий правительству Мубарака двенадцатую часть всего бюджета, не мог быть подорван. Более тринадцати миллионов мужчин — турагентов, сотрудников отелей, ресторанных работников, владельцев лавочек, салонов и интернет-кафе были в нем задействованы и кормили свои семьи за счет русских, немецких, британских и польских туристов.

Террористы и сепаратисты не раз ставили условия правительству Хосни Мубарака и подкрепляли свои требования то минированием отелей, то захватом заложников, но практически всегда это удавалось спустить на тормозах и широкого отклика в прессе эти варварские штуки и восточные изуверства почти не получали, спасая тем самым миллионы египтян от голода. Тем не менее, жертвы были: втихую вывозились трупы неосторожных туристов, их родственников или вводили в заблуждение или запугивали, иногда напротив — одаривали шикарным отдыхом и несметными богатствами за молчание. Доставалось и простому народу — фаллахи (деревенщинам) и вообще балляд (народу в целом). Если нет бешеных денег — что на Востоке, что в Сибири — ты будешь валенок, на который все вешают лапшу. Картинку представили? Отчетливо? А теперь посмотритесь в зеркало.

Мы сделали передышку на крыше красивого дома — с него был виден весь город и море, искрящееся бирюзой в белых лентах парусов. Полиция хватала всех местных без разбору, загоняя народ из чайных и ресторанов дубинками в спецгрузовики — тюрьмы на колесах. Огромные синие машины были полны людей сверх меры, были слышны крики и стоны, но полицейские втискивали еще и еще новых арестованных. Затем они подняли головы вверх и стали спокойно простреливать воздух над нашими головами. Я не могла удержаться от хохота, завидев толстяка и двух инвалидов-попрошаек, танцовщицу и пару официантов, когда эта разнопестрая компания стала перепрыгивать с крыши на крышу и пронеслась мимо нас. Особенно удивил старый толстякк, задравший до ушей свою галабею серого цвета — и показавший всему миру свои розовую задницу. Инвалиды, просящие милостыню у туристов и еле ползающие и ничего не видевшие внизу, на улице у красивых витрин, здесь, на крышах, показывали чудеса акробатики. Увлекшись красочной сценой побега, мы чуть не попались сами.