Моя душа - элизиум теней

Оглавление

Ольга Николаевна Вейтбрехт.

из Америки. Еще до революции туда отправился один из моих учеников по английскому языку. Он охотно исполнял все мои поручения. Дело в том, что Публичная библиотека в двадцатых годах выписывала не меньше сотни зарубежных педагогических журналов, а около тридцатых годов ликвидировала полностью этот отдел. Два-три вновь выписанных журнала вошли в отдел философии. К этому времени относится распоряжение Наркомпроса о работе над созданием своей советской педагогики. Разные цели воспитания должны создавать совершенно новые педагогические установки для воспитания гражданина социалистического государства. Мне пришлось переключиться на работу над техническими журналами в научных институтах, которую я и продолжала до выхода на пенсию в 1937 году. Меня, как гуманитарку до мозга костей, не увлекало содержание технических журналов. Но процесс работы и ее самостоятельность мне нравились.

В 1925 году наша Оленька вышла замуж за Владимира Владимировича Щербинского и оставила наш дом, осиротевший с ее уходом. В 1927 году появилась на свет моя первая внучка Наташа. Сейчас она - аспирант химфака Лен. Университета.

Нина Николаевна Вейтбрехт (фото М.С.Наппельбаума ).

Моя старшая дочь Наташа, окончив студию при Александринском театре, была принята в театр Грановской и Надеждина. Брак младшей дочери Нины с Борей Пхором оказался неудачным, и они разошлись. В 1928 году у нас впервые появился, а потом стал частым гостем очень милый и симпатичный молодой человек необычайно большого роста. Всегда веселый, жизнерадостный, он скоро сделался душой собиравшейся у нас молодой компании друзей моих дочерей и любимцем всей нашей семьи. По гибкости членов и фокусам, которые он проделывал со своими руками, это был настоящий гуттаперчивый мальчик. И как все это, вместе с игрой на рояле, пением, веселой декламацией забавляло и восхищало нас!

Когда я впервые увидела его на сцене в роли ДонКихота, он произвел на меня потрясающее впечатление. Я сразу сказала Нине: «Это мировой артист!».

Николай Черкасов, 1918 г.

Немного спустя Николай Константинович Черкасов перешел в театр Грановской, где уже работала моя дочь Наташа. В 1928 году Николай Константинович и Нина поженились, он перебрался к нам и стал членом нашей семьи. Тогда же он, вместе с двумя своими товарищами, с большим успехом исполнял им придуманный и разработанный эстрадный номер выступления под музыку Пата, Паташона и Чарли Чаплина.

У нас в это время образовалось общее хозяйство на коммунальных началах. Мы все вносили няне ежемесячно определенные равные суммы, и она кормила нас. Мы с Наташей дополнительно платили няне жалованье. Николай Константинович и теперь с удовольствием вспоминает о нашей коммуне. В эти годы у нас с перерывами жила падчерица моего двоюродного брата Нина Седельницкая. Природная интеллигентность и благородство выгодно выделяли ее из общей людской массы. Мы с ней всегда были как-то особенно душевно близкими. Я старалась приютить ее в нашей семье, когда она проживала в Ленинграде вдалеке от родителей. Сейчас это уже пятидесятилетняя седая женщина, мать взрослой дочери. Но она попрежнему мила и близка моему сердцу. Совсем недавно мы с ней беседовали о прошлых годах, и разговор зашел между прочим о нашей семье в те годы, когда она жила у нас. Мне было очень ценно выслушать объективный суд этой умной женщины, так близко наблюдавшей нашу тогдашнюю жизнь... По ее словам, наша коммуна производила впечатление нормально слаженной семьи. Она объясняет это, вопервых, моей спаянностью с детьми, которые попрежнему занимали в моей жизни первое место; вовторых, наши отношения с Николаем Арнольдовичем всегда были проникнуты взаимной дружеской любовью и уважением. Это создавало, по ее словам, атмосферу, при которой домашним дышится легко и свободно. Мне не раз говорила моя старшая дочь: «Я всегда буду жить с тобой, папой и няней, я никогда не уйду от вас». Это заявление как будто иллюстрирует суждение, высказанное моей любимой племянницей.

8. Смерть Наташи

Наше более или менее спокойное житие продолжалось до июля 1931 года, когда трагическая смерть моей дочери Наташи, а затем несравненно меньшее обстоятельство – декрет, лишающий нас права жить в квартире военного ведомства, разрушили нашу налаженную жизнь и разбросали нас в разные концы города.

В 19301931 гг. В театре Грановской, где работали в то время моя дочь и зять Черкасов, шли следующие постановки: «Миллион Антониев», «Люди и свиньи», «Браки совершаются на небесах», «Роман» в чудесном исполнении Грановской, Надеждина и др. Особенной популярностью пользовались антирелигиозная постановка «Миллион Антониев» с Черкасовым в роли св. Антония. Театр устраивал и выездные спектакли. На 22 июля, трагический день моего громадного несчастья, театр получил заказ на устройство спектакля «Миллион Антониев» в Кронштадте. Сбор актеров был назначен в определенный час на пристани. Моряки прислали за ними очень легкую плоскодонную шлюпку. На ней должны были разместиться сорок человек-участников спектакля и декорации. Моя Наташа с чем-то завозилась дома, потом сильно заторопилась, мимоходом крикнула мне: «Прощай, мамочка, опаздываю!» и убежала с маленьким чемоданчиком в руке. Уходя, она обычно целовала меня на прощанье, а тут на вечную разлуку мы простились впопыхах. Она должна была вернуться на другой день, и мы предполагали вместе поехать на дачу в Толмачево к Оленьке, чтобы провести с ней ее именины. Оказывается, Наташа моя задержала выезд шлюпки почти на целый час. И в этом был рок, в этом была ее гибель. Извинившись за опоздание, она прошла на нос шлюпки. Как оказалось впоследствии при катастрофе, это было самое опасное место. В это время к Ленинграду подходил громадный германо-американский пароход с экскурсантами. Он прибывал в Ленинград с большим опозданием и по договору должен был платить пассажирам (а их было около тысячи) громадную неустойку. Не опоздай моя Наташа, или не опоздай пароход, все обошлось бы благополучно. Чтобы нагнать время, пароход развил недозволенную скорость, давшую в результате громадные волны. Пассажиры шлюпки, со своей стороны, и Наташа вместе с другими, просили капитана подъехать ближе к пароходу, чтобы посмотреть на иностранцев. Последние слова, сказанные Наташей стоящему рядом Бабочкину были: «Посмотри, какая красавица волна!..». Эта самая волна захлестнула шлюпку и смыла с нее и пассажиров, и декорации. Моя Наташа, очевидно, ударилась о что-то острое виском, и смерть ее была моментальной. На шлюпке остались только Грановская и Надеждин, все остальные барахтались в воде. Но благодаря немедленной помощи, оказанной командой парохода, все были спасены. Для спасения Наташи были вызваны водолазы, но все их поиски оказались тщетными, ее тело не было найдено. Их работе помешала с невероятной силой разразившаяся буря.