Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)

Оглавление

100

По всей длине парадного тянулся прямоугольный навес, достаточно обширный, чтобы укрыться под ним от самого яростного ненастья. Несколько ступенек вели к деревянной двери, верхняя часть которой была забрана узорчатым стеклом, напоминающим церковные витражи.

Дотянувшись рукой до стекла, Морин обнаружила, что оно имеет чисто декоративное, а вовсе не охранное назначение. Это упрощало задачу. Судя по всему, за дверью имеется вестибюль, откуда лестница ведет на этажи. Вряд ли кому-то пришло в голову подключить к стеклу сигнализацию на случай, если какой-нибудь шалун запустит в стекло камнем.

Из заднего кармана джинсов Морин вытащила небольшой кожаный футляр. Ей подарил его некий Альфредо Мартини, пожилой и весьма респектабельный на вид человек, у которого с ней не было ничего общего, кроме фамилии и частых столкновений в комиссариате, после того как его заставали в квартирах, куда он попадал без приглашения. Врачи нашли у него неоперабельный рак, и Морин из человеколюбия спасла его от очередной ходки. В знак благодарности он подарил ей набор отмычек и научил ими пользоваться. Недаром говорят: учиться всегда пригодится. Сейчас Морин мысленно поблагодарила его за науку.

Этот набор хранился у нее в закрытой на молнию крышке несессера. Она не знала, кто собирал ей чемоданы перед отлетом в Нью-Йорк, но набор так и остался лежать в несессере. Этот факт она также сочла добрым предзнаменованием.

Вытащив отмычку, она без труда вскрыла замок, с виду показавшийся ей намного сложнее. Затаив дыхание, отворила дверь; как она и ожидала, никакой сирены не последовало.

Ей открылся просторный вестибюль с высоким потолком; помещение было обставлено с великосветским лоском и строгостью: декоративные растения, картины на стенах, которые она в темноте не разглядела. Прямо против входа столик с двумя креслами на фоне темной шторы. Справа и слева две массивные двери – по-видимому, на лестничные площадки.

Пока она взламывала замок, все твердила себе, что это неразумно, неосторожно и незаконно. Но, закрыв за собой дверь, заключила, что все это свойственно человеку и других оправданий не требуется. О последствиях своего поступка она не думала. Поняв – кто, она не могла удержаться от того, чтобы выяснить – зачем.

Вестибюль был погружен во тьму. Морин ощупью добралась до столика и села в кресло ждать. К предстоящей встрече она как следует подготовилась, запаслась необходимым оружием: пистолетом, внезапностью, истиной.

Теперь не хватает только его.

Время тянулось с медлительностью улиточной слизи. Но в конце концов она выиграла заключенное с ним пари.

С новым промельком света в стеклянной двери перед подъездом остановилась машина. Хлопнула дверца, и фары умчались прочь; прозвучали шаги по ступенькам. Вскоре послышался скрип ключа и щелчок замка. Как непременный атрибут случайности, мимо проехала другая машина, осветив прямоугольник матового стекла и темный силуэт человека. Прежде именно таким она себе его и воображала – неясной тенью в отраженном свете, без имени, без лица, – пока в ее сознании не распахнулась дверца.

Точь-в-точь как сейчас.

Морин спокойно вытянула руку и взяла со столика пистолет, чувствуя, как напряглись мышцы предплечья. Прикосновение к холодному, бесстрастному металлу успокоило ее: пистолет не зол и не добр, а просто осязаем; он сейчас нечто вроде твердой почвы под ногами после всех вынужденных блужданий в нереальности.

По улице промчалась еще одна машина, и дверь бесшумно отворилась, впустив тень на фоне светящегося квадрата двери. Сполох, брошенный фарами сквозь окно, волной добрался до ее ног и тут же отхлынул, когда человек вошел, закрыв за собой дверь.

Свет и тень – неразрывные составляющие сюжета, лишенного всякой логики.

Войдя, человек не сразу потянулся к выключателю, а когда все же включил свет, оказался к ней спиной и не заметил женщину, сидевшую в кресле против двери. Морин обрадовалась этой передышке, так как она давала возможность глазам привыкнуть к свету.

Человек повернулся, увидел направленный на себя пистолет и на миг застыл от неожиданности. Но тут же стряхнул с себя оцепенение и посмотрел на нее так, словно давно этого ждал и готовился.

Морин восхитилась его хладнокровием. К тому же такая реакция убедила ее в том, что догадка верна.

Человек еле заметно кивнул на пистолет и вымолвил одно-единственное слово:

– Зачем?

Морин не менее спокойным голосом отозвалась:

– Я приехала, чтобы задать тот же вопрос.

– Не понял.

– Джеральд Марсалис, Шандель Стюарт, Алистер Кэмпбелл.

Каждое имя человек сопроводил кивком. Потом пожал плечами.

– Разве теперь это важно?

– Для меня – да.

Он, видимо, сперва решил удовлетворить свое любопытство:

– Как ты попала в эту историю?

– Ты не поверишь.

Он улыбнулся. Глаза его были устремлены на нее, но Морин понимала, что он ее не видит.

– Тебе и в голову не придет, чему я теперь готов поверить.

Морин поняла, что он сказал это больше для себя, чем для нее. Ей вдруг показалось, что он исчез и вместо него появился другой человек. Но она тряхнула головой – и вот он снова стоит перед ней.

– С чего начинать?

– Лучше с начала.

– Хорошо.

Держа его под прицелом, Морин встала и почувствовала приближение этого. По телу прошла уже знакомая длинная судорога, и кожа словно растрескалась, не в силах удержать то, что под ней. А в голове, как и в прошлый раз, назойливо стучала бесплодная мысль.