Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)

Оглавление

– Сперва поищу себе пристанище. К брату в Грейси-Мэншн переселяться не хочу – слишком уж на виду. А мне надо поменьше мелькать. На Тридцать восьмой есть небольшая гостиница…

– Послушайте, у меня к вам предложение. Поскольку проблема моего мужа устранена…

Горячая волна внутри. Джордан надеялся, что эта волна не прокатилась по его лицу. Лиза же продолжала как ни в чем не бывало:

– Я только что приехала и хочу немного побыть туристкой, прежде чем определяться с работой. Поэтому дома буду бывать нечасто. Что до вас – разумеется, эта история рано или поздно кончится, и вы уедете, куда собирались. А пока живите здесь. – Она помолчала, чуть склонив голову набок. В глазах молнией сверкнул вызов, на миг расплавивший подернутое патиной старинное золото. – Если, конечно, для вас это не проблема.

– Нет, что вы.

Джордан ответил чересчур поспешно и тут же обругал себя идиотом.

– Ну что ж, тогда я думаю, мы можем перейти на «ты».

Джордан понял, что это уже не предложение, а данность. Лиза поднялась и начала убирать со стола.

– Выходи, не мешайся.

– Тебе помочь?

– Да ты что! У тебя наверняка есть дела поважнее.

Джордан взглянул на часы.

– И правда. Пойду приму душ и помчусь.

Он направился к себе в комнату, но его на полпути задержал голос Лизы.

– Джордан…

Он остановился, не поворачиваясь.

– В новостях по телевизору говорили и о тебе. Сказали, что ты был один из лучших полицейских Нью-Йорка.

– Мало ли что они скажут…

– И сказали, почему ты ушел из полиции.

Он повернулся и заглянул в глаза, в которых было исполнение всех желаний. Ответ Джордана пролетел через комнату, как окровавленное полотенце, брошенное в угол ринга.

– Потому ли, поэтому – какая разница?

– …ночью ее телохранитель.

Голос Буррони перенес его в исхлестанную дождем машину, что, казалось, повисла между фонарями и их отражением в лужах.

– Прости, Джеймс, я задумался. Повтори, пожалуйста.

– Я говорю, труп обнаружил сегодня ночью ее телохранитель. Он позвонил в Управление, а я как раз дежурил. Судя по тому, в каком положении найдено тело, это именно то, что ты предсказывал.

– Мой брат знает?

– Конечно. Ему тут же сообщили, как было приказано. Он велел позвонить ему, если предположение подтвердится.

– Сейчас мы это установим.

Больше за всю дорогу они не сказали ни слова; каждый ехал со своими мыслями, которые с удовольствием бы оставил дома.

Джордан знал Стюарт-Билдинг, это довольно странное здание в шестьдесят этажей, украшенное сверху горгульями, как на Крайслер-Билдинг. Оно возвышалось на Сентрал-Парк-Уэст между Девяносто второй и Девяносто третьей улицами и смотрело на Центральный парк. Фамилия Стюарт означала деньги, настоящие, большие. Старик Арнольд Стюарт нажил состояние на стали во времена Фриков и Карнеги. Впоследствии сфера семейных интересов расширилась: Стюарты вкладывали практически во все отрасли и сделались столпами общества. Когда умерли ее родители – сперва мать, потом, несколько лет спустя, отец, Шандель Стюарт осталась единственной наследницей состояния из великого множества нулей.

И теперь, несмотря на свои деньги, пополнила вереницу этих нулей.

Прибыв на место, Буррони припарковал машину прямо за фургоном судебно-медицинской экспертизы. Он заглушил мотор, но из машины выходить не торопился. Дворники перестали очищать стекло, теперь его беспрепятственно шлифовала вода.

– Джордан, я хочу, чтоб ты знал… После того, что ты мне сказал сегодня, тебе необходимо это знать.

Джордан молча ждал продолжения. Он не догадывался о том, что скажет ему Буррони, но чувствовал, как трудно тому было решиться на это.

– Я насчет той истории в Министерстве внутренних дел… Те деньги взял я. Очень нужно было. Кенни, мой сын…

Джордан, подняв руку, прервал эту исповедь. От его ответа затуманился участок лобового стекла.

– Хватит, Джеймс. Я же говорю, всем достается.

Их лица казались призрачными в оранжевом свете фонарей, что просачивался внутрь сквозь пелену дождевых капель.

Немного помолчав, Джордан взялся за ручку двери.

– Вылезай, пошли дерьмо разгребать.

Дверцы открылись почти одновременно. Оба вышли под дождь и двинулись к главному входу, метя широкими мужскими шагами тротуар, который дождь тщетно пытался отмыть.

19

Первым в квартире бросилось им в глаза неподвижное тело женщины, сидящей у рояля. Большой концертный «Стейнвей» один потянет на целое состояние. Она сидела на высоком, как в барах, стуле, прислонясь к излучине инструмента, служившего ей опорой. Локти ее были поставлены на черную лакированную крышку, а кисти свисали над пустотой. Голова, склоненная над клавиатурой, словно застыла в немом восхищении той беззвучной музыкой, которую исполнял ей одной видимый пианист.

На ней было черное вечернее платье, открытое, но довольное строгое; лица разглядеть не удавалось, оно было прикрыто длинными черными волосами. Она сидела нога на ногу, и под коротким платьем проглядывало таинственное место скрещения бедер, едва прикрытое прозрачным кружевом. От колен по всей длине икр тянулась блестящая полоса, пачкая воздушную ткань чулок.

Именно в такой позе запечатлел ее неумолимый объектив репортера – теперь черно-белая фотография обойдет все газеты. Джордан невольно понизил голос, словно боясь нарушить зловещие чары этого беззвучного концерта.

– Точь-в-точь как Люси со Шредером.