Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)

Оглавление

– Мисс Мартини, прошу прощения. Мистер Вонг хотел бы с вами побеседовать. – Он жестом указал ей на темный лимузин у них за спиной. Дверца лимузина была открыта. – Прошу вас.

Не сказав ни слова, Морин последовала за Окто к лимузину. По идее, надо было отказаться, но любопытство взяло верх: что, интересно, скажет ей этот бизнесмен сомнительного толка.

Она скользнула на сиденье из светлой кожи, рядом с Сесаром Вонгом. Окто захлопнул дверцу и сел за руль. Вонг вновь предстал ей в идеально пошитом костюме и с улыбкой, будто взрезанной ножом, на восковом лице.

– Добрый вечер, мисс Мартини. Я вам крайне признателен за то, что вы согласились со мной побеседовать, хотя и не испытываете ко мне особой симпатии.

Он поднял руку, как бы предупреждая реакцию Морин, какова бы она ни была.

– Не трудитесь отвечать, я прекрасно знаю, как окружающие ко мне относятся. Я с юности добивался того, чтобы люди не столько любили меня, сколько боялись. Возможно, в этом моя главная ошибка. Особенно когда дело касается Джулиуса.

Эти слова не требовали комментария, и Морин промолчала, решив дать ему высказаться до конца.

– Простите за банальность, мисс, но когда у вас будут свои дети, жизненные горизонты изменятся независимо от вашего желания.

Фраза опять повисла в воздухе. Голос Сесара Вонга звучал довольно бесстрастно, а глаза сверлили невидимую точку где-то впереди. Лимузин тем временем отделился от бровки тротуара, влившись в вечерний поток огней и теней. Вероятно, Вонг приказал Окто сделать небольшой круг, пока они беседуют.

Он повернулся к Морин, и внезапно его голос как бы надломился. «Все-таки ничто человеческое ему не чуждо», – отметила про себя Морин.

– Мой сын невиновен.

– Разве не все родители так говорят? – невинным голоском спросила Морин.

Вонг усмехнулся.

– Не поймите меня превратно, мисс Мартини. В жизни я совершил много неблаговидных поступков, но льщу себя надеждой, что глупость никогда не была моим недостатком. Джулиус – мой сын, но это не значит, что я не вижу, кого произвел на свет. – Он вытащил из кармана пиджака белоснежный платок и вытер уголки губ. – Мне известно, что он болен. У него тяжелое психическое расстройство, которое принесло нам немало бед. Несколько раз мне буквально чудом удалось спасти его от тюрьмы, но мне казалось, он не способен на убийство. Так или иначе, я все время держал его под присмотром, для того и нанял мистера Окто. – Вонг небрежным кивком указал на водителя. – Ему поручено следить за Джулиусом издали, чтоб чего не натворил. В те дни, когда были совершены убийства, Джулиус был дома. Он не знал, что за ним ведется наблюдение, но даже если бы знал, от Окто один раз не сбежишь, не то что три.

– Отчего же он не выступит свидетелем на суде?

На лице ее собеседника появилось выражение терпеливой усталости, когда человек вынужден по нескольку раз объяснять неразумному ребенку очевидные вещи.

– Мисс Мартини, вам известно, кто я. А у мистера Окто довольно темное прошлое. И среди ошибок его молодости числится лжесвидетельство. Вдобавок он служит у меня. Даже уборщица в кабинете вашей матери не оставит камня на камне от его показаний.

Морин по-прежнему гадала, куда он клонит.

– Вы наняли своему сыну лучшего адвоката в городе. При чем же тут я?

И тут Морин поняла, что Сесар Вонг не случайно забрался на самую вершину пирамиды. В этот миг лицо его казалось высеченным из гранита, а слова вырвались, точно клинок, из разреза рта:

– Как раз об этом я и хотел вас спросить.

Но он тут же сбросил каменную маску и поудобнее откинулся на сиденье. Голос опять зазвучал глубоко и размеренно:

– Я знаю о вас почти все, комиссар Мартини. Знаю, что с вами случилось в Италии, знаю, зачем вы приехали в Америку. Знаю, что вы участвуете в расследовании, которое привело к аресту моего сына. Мне только непонятно, на каком основании…

У Морин возникло ощущение, что она стоит голая перед толпой народа. Тем временем, в полной синхронности с окончанием его тирады, лимузин остановился под темно-красным навесом, на котором золотыми буквами с боков было написано: «80, Парк-авеню».

– Чего вы от меня хотите? – спросила она, не отводя взгляда.

– Вы каким-то образом посодействовали аресту Джулиуса, теперь я хочу, чтобы вы помогли доказать его невиновность.

– Боюсь, вы меня переоцениваете, мистер Вонг.

– Нет, боюсь, вы меня недооцениваете, Морин. Я умею пользоваться человеческими слабостями. На этом умении я сделал себе состояние. А у вас этих слабостей немало.

Голос его стал мягким и вкрадчивым; Морин невольно сравнила его со скольжением рептилии.

…К холодным, извилистым змеям,
Лениво ползущим на дне…

– Помогите мне, Морин. Я не стану оскорблять вас посулами денег, так как уверен, что они на ваше решение повлиять не могут. Но я вам гарантирую, что в долгу не останусь. Пока не знаю, каким образом, но я сумею вас отблагодарить.

Дверца с ее стороны бесшумно распахнулась. За нею маячила фигура Окто. Морин поставила ноги на серый ночной тротуар.

– Я верю, мистер Вонг, что вы на это способны, хотя едва ли сумею заслужить вашу благодарность. Более того – не знаю, хочу ли я этого. Я лично ничего не имею против вашего сына, но по роду моей деятельности мне надлежит устанавливать истину, какой бы тяжкой и неудобной она ни была. Я учту то, что вы мне сказали, и благодарю вас за то, чего не сказали.

– А именно?

Морин вышла из машины, повернулась и слегка наклонилась, чтобы он мог видеть ее лицо.