Обкуренные черти

Оглавление

Участвовал.

Боже, он был преступником.

— Господи боже мой, — воскликнул он.

Эта мысль его потрясла. Он приказал себе сделать шаг назад, попробовать истолковать последние события по-другому. Может, он преувеличивает, излишне драматизирует?

Полежал, подумал.

Решил, что слово «преступник» слишком бьет его по башке.

Но какое другое слово подошло бы лучше? Преступление было единственной сквозной нитью этих десяти лет его жизни. Он провел большую часть времени в преступных, криминальных занятиях. Или его поведение было преступным. То, что он никогда не считал его таковым, не меняло сути: факт оставался фактом.

А сейчас ему было интересно: почему не считал?

Наркодилерство — дело простое. Он никогда не считал себя дилером, потому что просто добывал наркотики для друзей. Или для друзей своих друзей. Это не то же самое, что стоять на углу. И он никогда не думал о распространении наркотиков как об уголовном преступлении, потому что… да потому что их употребляли все.

Вернее, все его знакомые употребляли наркотики. А это не одно и то же.

Изменилась ли его точка зрения?

Разве это не он заявил Джессике, когда они осматривали любовный отель: «Мы не преступники. Мы рассуждаем не как преступники». Но если это так, то почему он вообще стал ее слушать? Ведь она планировала киднеппинг, похищение. Разве нормальный человек тут же не встал и не ушел бы?

А если сделать еще один шаг вперед: разве нормальный человек не сдался бы, когда все полетело к чертовой матери?

Еще шаг вперед: а что сделал бы нормальный человек?

Разве нормальному человеку пришлось бы спрашивать?

Некоторое время он лежал и размышлял об этом.

Представил себе, что на диване сидит Ли Марвин из фильма «Под прицелом» и смотрит на него, валяющегося на полу.

Ли Марвин произнес:

— Настоящее имя Дзэния — Одзава.

— Так, — согласился Крис.

— А парни, которые избили тебя, — это якудза.

— Ага.

— И они хотят вернуть Одзава.

— Верно.

Ли закурил сигарету и выпустил облачко дыма.

Спросил:

— А сколько они готовы за него заплатить?

Это был хороший вопрос.

17

В здании лодочного сарая было очень темно. Но нельзя сказать, что там была кромешная тьма. Кромешная тьма… Кромешная тьма говорят, когда света вообще нет. А здесь все-таки немного света пробивалось из окон со стороны реки и со стороны электростанции. Его было достаточно, чтобы видеть сами окна. И щель под дверью. Однако больше ничегошеньки, ни одного проклятого предмета.

Джессика сидела на соломенной циновке рядом с Дзэния. После того как она взяла себя в руки и начала что-то соображать, она перетащила его сюда и заново связала. Потом взяла ломик и склонилась над стариком, ожидая, не шелохнется ли он. Но он не шелохнулся. Было уже часов десять. Однако Джессика больше не беспокоилась о том, жив пленник или умер. Она безумно устала и была страшно голодна. Она ничего не ела уже сутки, и за это время ее несколько раз вырвало. Джессика ничего не могла видеть, но слышала дыхание Дзэния, плеск воды о дно лодочного сарая, шуршание насекомого на полу. Ничто так не обостряет слух, как кромешная тьма.

А потом Джессика различила звук чьих-то шагов на гравиевой дорожке, ведущей к лодочному сараю.

И биение собственного сердца. Шаги приблизились. Они могли ничего не значить. Может, просто кто-то куда-то идет. Но куда здесь идти, ведь это тупик. Возможно, это Крис или Таро… Боже, как она надеялась на это. А может, какой-нибудь бродяга ищет, где бы переночевать. Тогда все хорошо. Но вдруг это полицейский? Или кто-то из иранцев, приятелей Таро? Отлично, наконец она способна хоть о чем-то думать. Это еще одно свойство темноты: она заставляет воображение работать.

Ломик валялся где-то на полу недалеко от Джессики. Пошарив рукой, она нашла его. Взяла не за тот конец и поморщилась: острие было все еще липким от крови Дзэния. Она перевернула ломик и схватилась за него обеими руками. Потом медленно поднялась, услышав, как захрустели коленные суставы.

Шаги смолкли. Кто бы ни был тот человек, он находился теперь прямо перед дверью, и его ноги — Джессика была уверена, что это мужчина, — заслоняли слабый свет, пробивавшийся сквозь щель внизу. Девушка не шевелилась. Держа ломик, как дубинку, таращила глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

Когда человек за дверью громко и резко дернул навесной замок, Джессика чуть не обмочилась.

Перед тем как они с Крисом ушли, Таро заменил иранский замок. Один ключ был у Таро, второй — у Криса Если человек за дверью был Таро или Крисом, то почему он не может просто отпереть замок?

Человек перестал дергать дверь. Джессика услышала звук расстегиваемой молнии. Шуршание. Похоже, неизвестный открыл какую-то сумку и начал в ней рыться. Потом внезапно вспыхнули желтые точки: это свет пробивался сквозь ранее незаметные щели и дыры в двери и стене. Карманный фонарик. Человек у двери сделал один шаг назад, потом другой, и поле желтых точек расширилось. Это напоминало ночное звездное небо. Потом стало слышно, как под ногами человека хрустнуло стекло. Фонарик погас. А через секунду свет осветил то окно, что она разбила несколько часов назад.

Иранец. Она была уверена в этом. Он украл что-то, и у него с собой сумка и фонарик. Он хотел припрятать награбленное. Но потом увидел новый замок на двери и разбитое изнутри окно и понял, что что-то тут не так.

Джессика не могла впустить его. Если он попробует войти, она должна будет остановить его. Чего бы это ни стоило. Как можно сильнее ударить его ломиком по голове. Вся дрожа, она на цыпочках подошла к двери. Ладони так вспотели, что ломик в ее руках стал влажным и скользким.