Обкуренные черти

Оглавление

— Да, милая, — он взял ее руки в свои. — Джесси-тян, ты молодая и красивая девушка. А я уродливый старик.

— Нет, Тамоцу, это не…

— Это правда А что может предложить уродливый старик молодой и красивой девушке? Только одну вещь. — Он положил ее руки на горку стодолларовых банкнот. — Я дарю тебе эти деньги.

— Тамоцу!

— Ты станешь моей айдзин.

Джессика смотрела на него и видела в его глазах решимость. Она ощущала деньги кончиками пальцев. Миллион долларов. Плюс бонус.

Он вложил в ее руки одну из пачек и сказал:

— Возьми пока это. Ладно?

Айдзин.

Любовница.

3

Когда Джессика впервые начала работать в японском хостес-бизнесе, она пообещала себе следовать одному правилу. И даже записала его на листочке бумаги:

НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ Я НЕ БУДУ СПАТЬ С КЛИЕНТОМ ЗА ДЕНЬГИ.

Ее подруга однажды увидела это и спросила:

— А так запомнить ты не можешь?

Джессика работала в закрытом клубе под названием «Конский хвост», расположенном в фешенебельном районе Кита-Синти. Высокие узкие здания Кита-Синти были усыпаны частными и эксклюзивными барами, куда ходили играть высокопоставленные чиновники. Сумма членского взноса в клубе «Конский хвост» считалась тайной, но один из клиентов Джессики сообщил ей, что она приближалась к десяти миллионам иен. Если перевести в доллары, то это было равно двойному годовому доходу ее отца, ректора высшей школы. Хозяйка клуба, элегантная пятидесятилетняя женщина, которую и посетители, и персонал называли мама-сан, щеголяла в антикварных шелковых кимоно и золотых украшениях и передвигалась по городу на зеленом «мерседесе-380SL». По слухам, она была любовницей то ли местного строительного магната, то ли какого-то высокопоставленного политика. В любом случае, дела у нее шли неплохо. Джессика знала, что каждое кимоно мама-сан стоит дороже «мерседеса».

За свои деньги клиенты «Конского хвоста» были вправе ожидать определенных удобств. Было бы преуменьшением назвать дизайн клуба просто вычурным или роскошным. Всякий раз, оказываясь там, Джессика буквально обалдевала. Входная дверь была вырезана из цельного куска дуба и за огромные деньги привезена из Италии. В основном помещении были оборудованы кабинки с низкими столиками из красного дерева, шикарными бархатными диванами и кожаными креслами с подголовниками. На стенах висели полотна импрессионистов в позолоченных рамах. Золотой фонтанчик в одном из углов зала представлял собой копию Венеры Милосской, а вода в нем благоухала. В противоположном углу стоял игрушечный рояль, покрытый красным лаком. Мама-сан любила играть «As Time Goes By» и кое-что из Гершвина. За стойкой бара находился запертый стеклянный шкаф, где хранились бутылки с крепкими напитками, хрустальные графинчики и бокалы с персональными золотыми этикетками, на которых были выгравированы имена членов клуба.

И менеджер, и официанты всегда были облачены в черные смокинги.

Бывая в Штатах, Джессика иногда пыталась объяснить, чем же она занимается в Японии.

— Представьте себе, что вы каждый вечер отправляетесь на коктейль-пати, — говорила она, — и что это ваша работа.

И это было недалеко от истины. День Джессики обычно начинался в пять часов пополудни, когда она открывала гардероб и начинала выбирать, что сегодня надеть. Вопрос о наряде был сложнейшей частью работы хостес. Одежда должна была выглядеть классно и дорого, но при этом не официально; соблазнительно, сексуально и не вульгарно. Джессика предпочитала черные юбочки от Шанель, короткие, но не слишком, и шелковые блузки с глубоким вырезом от Прада и Валентино, которые она не стала бы носить днем, но которые в полутемном помещении выглядели великолепно. Так или иначе, нужно было добиваться эффекта. Каждый вечер, закончив наряжаться, Джессика обычно вставала перед зеркалом и произносила:

— Мишель Пфайффер в «Сказочных маленьких пекарях» или Гленн Клоуз в «Роковом влечении»?

Если она решала, что сегодня вечер «Рокового влечения», то приходилось переодеваться.

В восемь тридцать требовалось быть на работе, а в девять часов менеджер распахивал двери клуба. Пока мужчины группами по три-четыре человека заполняли зал, Джессика ждала у стойки бара вместе с другими девушками — японками и филиппинками. Большинство посетителей были сотрудниками больших компаний: руководящими работниками или менеджерами средней руки с перспективой карьерного роста, преуспевающими, но не богатыми; членство в «Конском хвосте» оплачивали их фирмы. Впрочем, Джессика знала, что среди членов клуба были и очень обеспеченные люди. Владельцы сетей ресторанов, заводов, газет, пароходов. Они приходили в сопровождении телохранителей. Но чем бы они ни занимались, чтобы заработать на жизнь, все они приходили в «Конский хвост», чтобы расслабиться. А девушки-хостес должны были помочь им в этом.

Обычно менеджер направлял Джессику к тому или иному столику и велел «немножко оживить обстановку». Если она видела клиентов впервые, то сначала представлялась и пыталась выяснить, насколько хорошо они владеют английским. Даже проведя в Японии семь лет, Джессика так толком и не выучила японский. Она показывала карточные фокусы, зажигала сигареты, разливала напитки, доводя «мальчиков» до такой кондиции, когда они могли уже петь песни под караоке и заказывать порции ореховой смеси стоимостью в десять тысяч иен. Ее обязанностью было следить за тем, чтобы посетители хорошо проводили время. Нетрудная работа. А иногда даже забавная, если какой-нибудь вице-президент вдруг оказывался мастером рассказывать анекдоты, а какой-нибудь бухгалтер знал основную песню из «Лаверн и Ширли». Да, конечно, некоторые парни были не прочь немного пофлиртовать. Ну и что в этом дурного? «Парни заигрывают, — объясняла Джессика домашним. — На то они и парни. Зачем делать из этого государственное преступление? Я ведь только играю с ними, пусть думают, что им с этого что-то перепадет. Я вовсе не собираюсь водить их к себе домой. Честно. Ой, видели бы вы этих ребят! Я ведь еще не сошла с ума».