Один раз в миллениум

Оглавление

— Конечно, слышала, — Софья Оганесовна положила карты на стол. — Такой шум стоял! Милиция приехала, дверь ломали, замок выбивали. Шум был на весь дом. Я все слышала, милый. Я даже на площадку вышла, думала, человека убивают. Хотя нет, подожди, — она посмотрела на разложенные карты, — еще какой-то милиционер приходил поздно вечером. Я его видела, когда он во дворе стоял. Потом на этаж поднялся. И сразу шел.

— Это был ваш участковый?

— Нет. Но он был в форме. И сразу ушел.

— Ясно.

Дронго залпом выпил остывший чай. Затем взглянул на следователя:

— У меня больше нет вопросов.

Линовицкая поняла намек.

— Спасибо за чай и беседу, — она поднялась.

— И за карты, — добавил Дронго. — Значит, у меня все будет хорошо?

— Замечательно. Такая карта тебе вышла, я давно подобного не видела. Я бы за тебя сама замуж пошла, если бы была помоложе… Ты, девочка, его не упускай, — обратилась она к Линовицкой, — он знаешь какой мужчина? Такие карты раз в тысячу лет выпадают.

— Учту, — улыбнулась Линовицкая.

Появившаяся в коридоре Медея открыла шкаф, где

висела их одежда.

— Вы на нее не обижайтесь, — шепнула она.

— Что вы! — искренне сказал Дронго. — Она изумительный человек. Мудрый и добрый. Спасибо вам, Софья Оганесовна, за все.

— Приходи еще, дорогой. И знаешь, что я тебе скажу? Не переживай, что у тебя волос мало осталось. Зато ты умный, все понимаешь, — подмигнула ему старуха.

Когда они вышли на лестничную площадку, Линовицкая расхохоталась.

— Извините, — сказала сна, вытирая слезы. — Это было неподражаемо.

— Да, — кивнул Дронго, — люблю таких людей. Мне с ними легко.

Они начали спускаться по лестнице.

— Я хотел вас спросить, — сказал Дронго, — у меня возникло такое ощущение, что вы знаете какие-то факты моей биографии.

— Верно, — подтвердила она, не оборачиваясь, — вы были в поездке вместе с моей двоюродной сестрой. В Германии. В ноябре девяносто девятого. Она рассказала мне о вас много интересного. Оказывается, вы не только аналитик, но и искусный обольститель.

— Понятно, — угрюмо произнес Дронго, — это произошло случайно. Женщина, с которой я встречался, потеряла друзей и была в ужасном состоянии. Мне нужно было ей помочь, а у меня был в кармане микрофон, о котором я просто забыл. Вот ваша сестра и слышала нашу беседу.

— И не только беседу, — сказала она, чуть обернувшись.

— И не только… — как эхо, повторил Дронго, соглашаясь.

Они подошли к двери. Перед тем как выйти, Линовицкая обернулась к нему:

— Вы действительно думаете, что сможете назвать имя убийцы уже сегодня вечером?

— Убежден, — ответил Дронго.

Толкнув дверь, Валентина Олеговна вышла на улицу. Дронго последовал за ней. Когда они сели в машину, Миша оглянулся, но, не решившись ничего спросить, тронул автомобиль с места.

— Странно, — сказала вдруг Линовицкая, — я думала, вы другой.

— Более серьезный? — спросил Дронго.

— Нет. Более скучный, — ответила она, отвернувшись.

Он улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. Больше не было произнесено ни слова. Через одиннадцать минут они были у здания компании Халуповича.

Глава семнадцатая

Стоявший рядом с охранниками Шальнев встретил их угрюмым молчанием.

— Что-то произошло? — спросил Дронго.

— Они разрешили отпустить людей, — мрачно сообщил Шальнев, — в здании остались только мои сотрудники и несколько руководителей отделов.

— Ну и правильно, — сказала Линовицкая, — зачем людей мучить? Если они были уже не нужны, их следовало отпустить.

— Вы еще раз проверили все? — уточнил Дронго.

— Да. Прошли сверху вниз. Осмотрели все — шкафы, ящики, где можно было бы спрятать девочку. В гараже все обыскали. Ничего.

— Понятно. Эдуард Леонидович у себя в кабинете?

Шальнев кивнул, разрешая им пройти. Он не стал

настаивать на пропусках, понимая, что сейчас не лучшее время демонстрировать свое служебное рвение.

В лифте Дронго, снова оказавшись рядом с Валентиной Олеговной, сказал, обращаясь к ней:

— Не знал, что следователи тоже любят французскую косметику. Или мне показалось?

— А вы считаете, что я не имею на это право? — нахмурилась Линовицкая.

— Наоборот. Я считаю, что это прекрасно. И мне приятно слышать, что вы узнали мой «Фаренгейт».

— Достаточно было войти с вами в лифт, чтобы почувствовать этот запах, — улыбнулась она, показывая ровные белые зубы.

Дронго знал, что она права. Привыкнув к «Фаренгейту», он покупал эту парфюмерию в больших количествах. Здесь были и лосьоны, которые употребляют после бритья, и дезодоранты, и мыло, и шампуни — все, что связано с гигиеной тела. Он любил «Фаренгейт», так точно отвечающий его внутреннему состоянию и настроению.

В приемной Нина говорила по телефону, одновременно что-то записывая в блокноте. Рядом с ней сидел майор Озиев. Очевидно, он очень устал за сегодняшний день, так как спал, прислонившись к спинке кресла. Услышав, что в комнате появились люди, проснулся и сделал попытку подняться. Он уже знал, что Линовицкая — сотрудник прокуратуры.

— Не вставайте, — попросила она. — Отдохните немного.

— Я после дежурства, — оправдываясь, сказал Озиев. — Мой друг поехал в больницу — у него жена рожает, вот мне и пришлось его подменить.

В кабинете Халупович разговаривал по телефону. Бозин, положив на стол небольшой диктофон, о чем-то расспрашивал Оксану Григорьевну. Элга и Фариза тихо переговаривались. Когда в кабинет вошли Дронго и Линовицкая, все умолкли, оглянувшись на них.