Долгожданное совращение

Оглавление

— Я не умею чинить велосипед, а сторож наполовину слепой. Зато сегодня во второй половине дня можно было бы отправиться снова вместе купаться. Я знаю одно тихое, укромное местечко, которое непременно тебе понравится. Это что-то вроде небольшой бухточки, мы не встретим там ни одной живой души. Там никогда никого не бывает. Я возьму свою плоскодонку — я ее использую для охоты на уток — и покажу тебе свой островок. Это райский уголок. Коровы там не ходят и не оставляют где попало навоз. Можно поваляться на траве, искупаться в полночь нагишом, не опасаясь, что нас выследит и подкараулит какой-нибудь затаившийся в кустах рыбак. В реке очень чистая и прозрачная вода, в ней даже водится форель. Хочешь, мы сегодня же отправимся туда?

Она не отвечала, убаюканная плавным движением его коленей и слушая гулкие удары своего сердца. Ей хотелось, чтобы рука Ксавье проскользнула бы под халат и остановилась у нее на груди. Идея о купании ночью голышом ей понравилась. Доминик собиралась доказать Ксавье, что она такая же женщина, как все, ничем не отличающаяся от других. Но ей хотелось, чтобы ее уговаривали. Ради собственного удовольствия она стала ныть, что жарко, как в пекле, и по солнцепеку не хочется тащиться так далеко, заставляя Ксавье искать какое-либо другое приемлемое решение.

— Разве нельзя купаться здесь? Что за фантазия, Ксавье? А вдруг ночью, в темноте, ты потеряешь меня, я поскользнусь на мокром камне, упаду в воду и утону. Интересно, куда ты денешь несчастную девушку, когда выловишь ее хладный труп из воды? Закопаешь под бузиной? — Она засмеялась.

Ксавье не сразу нашелся, что ответить. Ему не понравился разговор о смерти. На самом деле, слушая разговоры о чьей-то кончине, он всегда испытывал мистический страх и желание скрыться. Он отогнал прочь мертвенно-бледный образ утонувшей Доминик и принялся легонько дышать ей на волосы. Ксавье решительно не любил, когда заигрывали со смертью, и представлял ее себе такой, какой обычно изображали в народных сказках: скелет с косой на плече.

— Странные мысли тебе приходят в голову! — сказал он наконец. — Слушай, что ты мне морочишь голову? Тут всего один километр. Когда ты играешь в теннис, тебе приходится, наверное, преодолевать километров двадцать, да притом еще и бегом… Да ты даже не заметишь, как мы окажемся на месте. Если будет жарко — посидим в тенечке, остудим в холодной воде бутылочку вина, а потом разопьем ее, а? Ну, ладно, ладно, соглашайся, не капризничай! — Он погладил ее по руке.

Доминик нарочно надула губки.

— Ксавье, ты абсолютно лишен романтики. Бутылочку распить… Разве приличной девушке об этом говорят?

Она забрала свою руку, наклонила головку и провоцирующе немного приоткрыла чувственные губы. Но Ксавье по-прежнему не обращал внимания на ее подначки. Он боялся вспугнуть Доминик, понимая, что та играет с ним, и сдерживал свое желание.

Доминик от злости готова была разрыдаться. Ей захотелось укусить или ударить его.

Мысленно девушка подсчитывала оставшиеся ей часы: почти девяносто шесть. Что же, она уедет отсюда девственницей, увозя с собой огорчения и ворох блеклых воспоминаний и несбывшихся надежд. Ну почему, почему он такой дурак? Отчего не хочет замечать, что она любит его?

Остается только одно. Купание! Вот это настоящая свобода и возможность соприкосновения обнаженных тел. Моментально ей захотелось сделать еще один жест. Не задумываясь, она положила руку ему на грудь, возбужденная до крайности. Почувствовав, как он вздрогнул, девушка ласково провела ладошкой по тому месту, где гулко стучало его сердце. Он весь напрягся, но никак не ответил на это прикосновение. Она в отчаянии ущипнула его.

Ксавье еле сдержался, чтобы не сорвать с нее халат. Когда ее рука трепетно скользнула по его телу, он почувствовал непреодолимое желание, но все же овладел собой. Доминик сейчас чем-то была похожа на Анну. Она теперь не казалась Ксавье какой-то совершенно особенной девушкой, каких он никогда раньше не встречал. Доминик была доступной, а от этого менее желанной.

Служанка прокричала через дверь:

— Месье Ксавье, завтрак на столе!

В ее голосе сквозила некоторая ирония. Тот факт, что она не захотела открыть дверь, свидетельствовал: она прекрасно понимала, чем они тут занимаются. Старые домработницы, знавшие своих хозяев еще маленькими детьми, старались по мере взросления своих питомцев осторожно высказывать свои суждения или вообще скрывать их под разного рода уловками.

Ксавье прошептал на ухо Доминик:

— Она, несомненно, решила, что мы здесь занимаемся любовью. Это она меня вырастила и воспитала… — Немного помолчав, он добавил: — Давай завтракать, я голоден как волк, а потом отправимся на реку…

Доминик очищала креветки, впиваясь зубами в белое йодистое мясо.

— Я составлю тебе компанию, если ты отнесешь меня купаться на руках, — сказала она.

— Твое желание для меня закон, — ответил Ксавье и с улыбкой отпил глоток горячего кофе. — Решено, отправляемся после обеда.

13

Они спустились к реке. Воздух дрожал от зноя, пахло мятой и дикой морковью. Над заросшим прудом носились синие стрекозы. От выпитого за обедом вина все предметы казались Доминик нечеткими и расплывчатыми, она без причины смеялась.

— Мы как будто опустились на дно моря и смотрим вверх сквозь толщу воды, — сказала она.

Дорога, окаймленная с обеих сторон ореховыми кустами, была окутана знойным маревом. Солнечные лучи, проникая сквозь листву, рассыпались по волосам Доминик золотистыми искорками. Чуть ниже узкая тропка, тонкой лентой вьющаяся по желтым от спелых хлебов полям, убегала к горизонту.