Красный шторм поднимается

Оглавление

268

Дальше ситуация все более усложнялась. Береговой был прав, когда утверждал, что координировать крупное наступление продвигающихся вперед механизированных войск намного труднее, чем управлять сражением из центрального командного пункта. Непросто даже найти и развернуть необходимую карту внутри тесного командирского бронетранспортера, для этого требовалось время и свободное пространство, а для фронта протяженностью восемьдесят километров нужно иметь под рукой много тактических карт. Неожиданное контрнаступление немецких танковых бригад заставило советских генералов перебросить на север одно из драгоценных отборных соединений, причем незадолго до того, как немцы отступили, разгромив тылы трех мотострелковых дивизий резерва и посеяв панику среди тысяч военнослужащих, призванных из запаса, которые пытались справиться с устаревшим снаряжением и вспомнить давно утраченные солдатские навыки.

– Почему они отступили? – спросил Сергетов у своего генерала. Алексеев не ответил. Он сам задавал себе этот вопрос уже много раз. По-видимому, по двум причинам, подумал он. Во-первых, у них не хватало сил для того, чтобы развить успех, и им пришлось удовлетвориться тем, что они сбили наш наступательный порыв. Во-вторых, острие нашего главного удара уже почти достигло Везера, и их могли отвести назад, чтобы приготовиться к этому решающему моменту.

Подошел офицер из разведотдела группы армий.

– Товарищ генерал, получено тревожное донесение от одного из наших разведывательных самолетов. – Офицер изложил содержание отрывочного радиодонесения, переданного советским низколетящим самолетом. Эти важнейшие разведывательные подразделения несли особенно тяжелые потери из-за господства в воздухе авиации НАТО. Пилот МиГа-21 увидел и сообщил об огромной танковой колонне союзников, продвигающейся по шоссе Е8 к югу от Оснабрюка. Сразу после передачи донесения связь прервалась. Генерал немедленно поднял трубку радиотелефона, связывающего его со Стендалем.

– Почему нам не сообщили об этом сразу после получения донесения? – спросил Алексеев у своего начальника.

– Оно не получило подтверждения, – ответил главнокомандующий Западным фронтом.

– Но ведь мы знали, черт побери, что американцы высадили в Гавре подкрепления!

– Да, но они не смогут прибыть на фронт еще по крайней мере в течение суток. Когда вам удастся захватить плацдарм на Везере?

– Сейчас наши части вышли к реке у Рюле…

– Тогда перебросьте туда свои понтонные части и переправляйтесь!

– Товарищ генерал, я еще не успел перегруппировать свой правый фланг, а теперь получил сообщение о возможном появлении там дивизии противника!

– Вот что, Павел Леонидович, займитесь форсированием Везера и предоставьте мне заниматься этой воображаемой дивизией! Это приказ, Павел Леонидович!

Алексеев положил телефонную трубку. Главнокомандующий лучше меня представляет общую картину происходящего, подумал он. После того как мы форсируем Везер, перед нами не будет серьезных преград на протяжении более сотни километров. Переправившись через Везер, мы сможем ворваться в Рур, промышленное сердце Германии. В случае его уничтожения или даже угрозы Руру немцы захотят урегулировать вопрос политическими средствами, и мы одержим победу. Вот что имеет в виду главнокомандующий.

Алексеев посмотрел на карты. Скоро головной полк попытается форсировать Рюле. Понтонные части уже движутся туда. Он должен выполнить приказ.

– Начинайте выдвижение оперативно-маневренной группы.

– Но у нас все еще расстроен правый фланг! – запротестовал Береговой.

– Пусть сам о себе позаботится.

Брюссель, Бельгия

Верховный главнокомандующий силами НАТО в Европе продолжал беспокоиться о снабжении фронта. Ему также пришлось пойти на риск и полностью очистить дороги для бронетанковой дивизии, уже приближающейся к Шпринге. Контейнеровозы с боеприпасами, запчастями и другими бесчисленными предметами, необходимыми для ведения боевых действий, сейчас разгружались, и все это немедленно поступало на фронт. Самый крупный резерв верховного главнокомандующего, танковая часть, должен был соединиться с двумя немецкими танковыми бригадами и остатками Одиннадцатого бронетанкового полка, который когда-то фактически представлял собой бригаду, но теперь состоял всего лишь из двух батальонов измученных солдат.

Положение со снабжением оставалось напряженным. Многие части на передовой имели припасы всего на четверо суток, и даже при самых благоприятных условиях потребуется два дня, чтобы доставить на фронт самое необходимое. Такая ситуация была допустимой в мирное время, но не тогда, когда на карту поставлены человеческие жизни и судьбы наций. Но сейчас у него просто не было выбора.

– Генерал, нам только что сообщили, что Иван пытается переправить полк на левый берег Везера.

– Какие силы у нас в том районе?

– Всего один потрепанный батальон ландвера. На подходе две танковые роты – прибудут через час с небольшим. У нас имеются предварительные сведения, что к месту предполагаемой переправы направляются советские подкрепления. Это, возможно, и есть направление, их главного удара. По крайней мере они концентрируются именно там.

Верховный главнокомандующий откинулся на спинку кресла, глядя на карту. В его распоряжении в трех часах перехода от Рюле находился резервный полк. Генерал любил рисковать. Он испытывал величайшее удовольствие, сидя за карточным столом, когда ставки достигали нескольких сотен долларов. Обычно он оказывался, в выигрыше. Если генерал нанесет удар к югу от Шпринге и потерпит поражение…, русские переправят две или три дивизии на левый берег Везера, и тогда им будет противостоять всего один резервный полк. Если же перебросить туда свежую танковую дивизию и каким-то чудом она успеет прибыть вовремя, он лишится возможности нанести контрудар, поскольку будет вынужден снова реагировать на навязанное русскими сражение. Нет, больше он не пойдет на поводу у русских. Генерал указал пальцем на Шпринге.