Красный шторм поднимается

Оглавление

– Отлично, – снова улыбнулся капитан. – Настало время для настоящего мира на Земле.

Через четыре часа корреспонденты вернулись в Москву после как всегда утомительного перелета самолетом «Аэрофлота», кресла для которого придумал не иначе как Торквемада. Журналисты направились к автомобилю Флинна – машина Каллоуэя все еще стояла без движения с испорченным двигателем. Англичанин не переставая ворчал, что ему пришлось пользоваться в Москве советским автомобилем, вместо того чтобы привезти из Англии свой «моррис». Стоит у «жигулей» чему-нибудь выйти из строя, и достать запчасти практически невозможно.

– Ну что, Патрик, как тебе сегодняшний материал для статьи?

– Отличный. Жаль только, что не удалось сделать несколько снимков. – Им обещали доставить фотографии агентства ТАСС, где запечатлена «бетонная церемония».

– Что ты думаешь о самой базе?

– Очень большая. Я однажды провел день на базе в Норфолке. Они показались мне похожими.

Каллоуэй задумчиво кивнул. Гавани действительно походят друг на друга, но почему военно-морская база в Полярном выглядит как-то странно? – подумал он. Или это обычная репортерская подозрительность? Постоянный вопрос: что они скрывают? Однако до сих пор Советы никогда не пускали его на военно-морскую базу, а это его третий срок работы в Москве. Вот в Мурманске Каллоуэю приходилось бывать и раньше. Однажды он встретился с мэром города и спросил его, какое влияние оказывает присутствие морских офицеров и матросов на управление городом. В Мурманске повсеместно видны на улицах офицерские фуражки и матросские бескозырки. Мэр попытался ускользнуть от прямого ответа и наконец произнес: «В Мурманске нет военно-морского флота». Типично русский ответ на острый вопрос, а вот теперь они пустили дюжину западных корреспондентов на одну из самых секретных баз Северного флота. Выходит, им захотелось доказать, что они ничего не скрывают от международной общественности. Или наоборот – скрывают? После того как он закончит репортаж о «бетонной церемонии» и передаст его в Лондон, непременно зайдет в посольство выпить бренди с приятелем-дипломатом. К тому же там у них намечается какой-то прием.

Он приехал в английское посольство, расположенное на набережной Мориса Тореза, прямо напротив Кремля, чуть позже девяти вечера. Бокалы бренди следовали один за другим. После четвертого корреспондент смотрел на карту военно-морской базы и, пользуясь своей профессиональной памятью, показывал, что он там видел. Час спустя переданная им информация была зашифрована и отправлена в Лондон.

Глава 8 Дальнейшие наблюдения

Грассау, Германская Демократическая Республика

Телевизионная съемочная группа не теряла времени даром. Уже много лет русские не разрешали снимать свои боевые подразделения в действии, так что снятые теперь на военных учениях промахи вызовут немалый интерес к репортажу для вечерних новостей компании Эн-би-си. У них на глазах танковый батальон остановился у перекрестка на шоссе 101, в пятидесяти километрах к югу от Берлина. Где-то раньше они по ошибке повернули не туда, куда следовало, и теперь командир батальона разносил своих подчиненных. После двух минут отчаянной ругани вперед вышел молодой капитан и что-то показал на карте. Проверяющий полковник тут же высадил майора из танка, и разобравшийся в обстановке капитан занял его место. Оператор снимал немую сцену – расстроенный майор садился в штабной автомобиль, который направился по главному шоссе на север. Пять минут спустя двигатели танков взревели, и батальон продолжил движение. Съемочная группа собрала снаряжение, и старший группы не спеша пошел к французскому наблюдателю, который тоже присутствовал при этом.

Француз был членом Объединенной группы военных наблюдателей союзных войск, удобным для всех рудиментом второй мировой войны, позволявшим обеим сторонам шпионить друг за другом. Он сотрудничал, разумеется, с разведывательной службой – худощавый мужчина с бесстрастным лицом карточного игрока и крылатым значком парашютиста на левой стороне груди, курящий сигареты «Голуаз».

– Каково ваше мнение о происшедшем, майор? – спросил репортер телевизионной службы Эн-би-си.

– Они допустили ошибку в четырех километрах отсюда. Им следовало повернуть налево, но они не сделали этого. – Майор пожал плечами – типично французский жест.

– Что-то на этот раз русские ошибаются слишком часто, а? – Репортер рассмеялся, однако на лице французского офицера появилось задумчивое выражение.

– Вы заметили, что в составе батальона находился немецкий офицер?

Репортер вспомнил, что действительно на одном из офицеров был отличный от других мундир, но не придал этому значения. Значит, их сопровождал представитель армии ГДР? Тогда почему они не обратились к нему за помощью?

– Вот именно, – кивнул француз. Он не добавил, что уже четвертый раз стал свидетелем того, что советские офицеры не просили немцев о помощи…, и все это за последние два дня. В том, что советские части нередко сбивались с дороги, не было ничего нового. Русские пользовались другим алфавитом, не говоря уже о другом языке, поэтому такое случалось часто и, как правило, в русских частях находились офицеры восточногерманской армии, служившие проводниками. Но все это осталось в прошлом. Теперь русские старались ориентироваться на местности самостоятельно. Француз бросил сигарету на дорогу. – А что еще вы заметили, мсье?

– Полковник очень рассердился на этого майора. Потом подошел какой-то офицер – кажется капитан, – похоже, указал на ошибку и дал совет, как ее исправить.