Лилия с шипами

Оглавление

— Мама! Папа! Не-ет! — все еще задыхаясь, я дернулась, и упала бы на пол, если бы меня не удержала чья-то сильная рука.

— Лиля! Лиля, проснись! Это был сон!

— Ключ! Где ключ?

— Да проснись же! — меня довольно чувствительно тряхнули за плечи.

— А? — с трудом сглотнув, я, наконец, открыла глаза и увидела прямо перед собой встревоженное лицо Сашки. Звон, услышанный мною во сне, не прекращался.

— Что… Что это такое? — еле шевеля сухим языком, удалось выговорить мне.

— Что именно?

— Вот это… звенит…

— А-а-а… Да это будильник, он у меня на ежедневный сигнал поставлен, забыл вчера отключить. Погоди… — продолжая поддерживать меня правой рукой, чтобы я не свалилась, Саня дотянулся до столика, и выключил окаянный аппарат.

Стало тихо, но только не у меня в голове. Я все еще слышала звон, и пронзительный женский крик, звучащий на одной ноте, то повышаясь, то понижаясь, продолжал для меня звучать и звучать, и это сводило с ума. Я закрыла уши руками и глухо застонала.

— Лиль? — осторожно позвал Саша. — Что случилось? Плохой сон, да?

— Если бы это был сон… — еле слышно отозвалась я. — Это был не сон, а… воспоминание… Знаешь, я никак не могла вспомнить того момента, как погибли мои родители. Просто, вдруг пришли из милиции, а я, вроде как, спала… Когда они позвонили в дверь, я сидела на полу, а в руке у меня был зажат ключ от входной двери… — я посмотрела на свою ладонь, словно ожидая увидеть там отпечатки от того самого ключа. Да, отпечатки… Они не сходили с кожи несколько дней, но, сколько не старалась, я никак не могла вспомнить, отчего так вцепилась в этот ключ. А эта проклятая железка впечаталось, видимо, не только в кожу, она еще и в мозгах след оставила…

— Хорошая моя, если не хочешь, лучше ничего не говори, постарайся просто забыть обо всем, — ласково произнес Саня. — Не надо мучить себя, все в прошлом…

— Саш, ну как ты не понимаешь — ничего не в прошлом! Я же… Да я же только сейчас понимать начинаю — с того момента все и началось… Сразу после гибели моих родителей врезался в столб и погиб водитель, который их сбил. Это моя первая жертва…

— Ну, все, тихо, тихо… — зашептал, обняв меня Сашка. — Все прошло, это был просто сон, постарайся забыть, выбрось его из головы и все.

Саня не обратил внимания на мои выводы и решил, что я все еще не проснулась. Я открыла рот, чтобы попытаться еще раз объяснить все ему, но тут он поцеловал меня в губы, и все попросту вылетело из головы. И пусть. Только что сделанное открытие принадлежит только мне. Зачем мне его убеждать в чем-то? Это мое, сокровенное, и потянувшись к своему мужчине, я чувствовала какое-то странное, но приятное облегчение, словно неожиданно вернувшийся кусок памяти тихонько скользнул и стал на свое место.

Пятая глава

Спустя час, я, счастливая, пела песни на кухне и жарила яичницу. Мне было хорошо и спокойно как никогда. О, какое же это счастье — не думать ни о чем, испытывать простое умиротворение, чувствовать себя нужной, любимой, необходимой, желанной… Да уж… Желанной быть как раз не в новинку, но наконец-то, я смогла от этого ощутить радость, а не ужас и отвращение. Когда понимаешь, что ты не просто кусок мяса, а женщина…

Когда Сашка возник на кухне, подошел сзади, обнял меня и поцеловал в затылок, я застыла и, закрыв глаза, прислушалась к музыке зазвучавшей внутри. Это что, и есть оно — счастье? Если да, то мне больше ничего не нужно…

После завтрака я сидела за столом, и рассматривала альбом с фотографиями. Большую часть занимали фотографии с охоты — вот Сашка над кабаном, тут над лосем, а здесь он держит за уши гигантского зайца. Но вскоре альбом был отложен в сторону — мне никогда не нравилось увлечение охотой, я с детства очень любила животных и не понимала этой страсти. Саня, сидевший по другую сторону стола, и с энтузиазмом рассказывающий об очередном трофее, увидев мое изменившееся лицо, спросил:

— Что случилось?

— Да нет, все нормально, — вздохнула я, — просто мне беззащитных животных очень жалко…

— Ну, что ты, — улыбнулся он. — Вот если бы ты встретилась где-нибудь в лесу вплотную с секачом, у которого клыки по двадцать сантиметров, и он на тебя летит как торпеда, тогда, мне кажется, ты бы не задумываясь, в него выстрелила. А иначе — либо станешь инвалидом, либо умрешь. Так что, не такие уж они и беззащитные, как ты думаешь.

— Саш, а он что, тебя около дома подстерегал, этот секач? — вдруг рассердилась я. — Это ведь ты к кабану в лес пришел с ружьем, можно сказать, к нему домой, а не он к тебе со своими клыками явился. Ты же не случайно на него наткнулся, а сознательно искал в лесу! О чем ты говоришь?

— Лиль, ну что ты, в самом-то деле? — ошарашено спросил Саша. — Чего ты так разошлась, а? Ну, говорим и говорим, я ж не иду сейчас в лес на кабана! Кстати, насчет того что он ко мне домой не приходит, здесь ты не права. Голова вон той зверюги, которая тебя так напугала, принадлежит кабану, заявившемся как раз ко мне домой. Ну, не домой, конечно, а сюда, на дачу. Каждый день забор подрывал, пробирался в огород и всю мамой высаженную овощную базу постепенно уничтожал. А ты же знаешь, как она со своим огородом носилась! У нее чуть сердечный приступ от горя не случился. Вот я его и подстерег, несколько ночей не спал, сидел за баней с ружьем. Видишь этот шрам? Это та кабанятина меня тогда, я уже выстрелил, а он никак подыхать не хотел. Носился по двору как бешеный, а я не смог вовремя свалить. Как раз лез на крышу бани, да ногу закинуть не успел, он меня под колено и саданул. Так что, он и за себя постоит, и домой придет. А теперь вот, еще один зверь сюда повадился — постоянно за воротами волк торчит. Вроде и не нападает, просто сидит, рычит, и смотрит. Чего его сюда несет, спрашивается? Ладно бы село, какое, со скотными дворами, птицей там, курами — утками, а то — дачный поселок, тут одна живность на все дома сейчас — собака Николаича… В следующий раз, если не уберется, я его пристрелю.