Долина Граумарк. Темные времена

Оглавление

118

Луна несколько раз показалась из-за облаков, и Мило увидел Дорна, мечом рубившего ветви мертвого дерева. Ветки пытались схватить Дорна и поднять вверх. Наемник то и дело выкрикивал имя Сенеты, как безумный колошматя по веткам дерева.

А затем Мило потерял сознание.

Ветер гладил его лицо.

36 Нельф и Тисло

Нельф зачерпнул медным котелком розовую воду из маленькой лужицы в пещере. С отвращением заглянул в него.

— Хочешь добрый совет? — спросил он брата.

— Если я скажу «нет», ты от меня отстанешь?

— Лучше не заболевай тут, внизу, иначе мейстер Нодрин тоже будет лечить тебя этим пойлом. Чем все заканчивается, сам видишь: больше половины его пациентов уже мертвы.

Брат даже не собирался помогать Нельфу. Он стоял у входа в пещеру и вглядывался в темный коридор, ведущий назад, к главному туннелю.

— Можешь говорить, что хочешь, но гномы что-то задумали против эльфов, — заявил он. — Это не нормальная шахта. Здесь нет ничего, что нельзя было бы получить где-нибудь в другом месте.

— Ты слишком много думаешь, — ответил Нельф. — Просто делай, что тебе говорят. Если немного повезет, они сократят нам срок и отпустят на волю раньше.

— Но ты же в это на самом деле не веришь, правда? — Тисло пнул ногой маленькую кучку темных камешков и стал наблюдать за тем, как они рассыпаются по земле. — Если хочешь знать мое мнение, мы здесь без одобрения Модура Великого. Доримбур спланировал все это в одиночку. Его ненависть сильнее, чем верность главе клана. Если есть какая-то награда за это дело, то только виселица, ничего кроме виселицы.

Нельф наполнил второй котелок и поднялся.

— Давай-ка возвращаться. Мейстер Нодрин будет ждать нас. У меня нет желания злить его, не то он снова заставит нас чистить отхожие места.

— Все лучше, чем слушать его грязные застольные песенки, — признался Тисло.

— Но только потому, что ты никогда не помогаешь, — пожаловался Нельф.

— Да я бы с удовольствием взял у тебя котелок, но тогда у тебя останется только один, а такое искривление плохо скажется на бедрах. Я не хочу быть виноватым в том, что в старости ты будешь перекошенный на один бок и будешь испытывать боль при каждом движении, когда примешься полоть мой огород.

— Мечтай и дальше, — прошипел Нельф.

Они вместе побрели по темному переходу обратно к хорошо освещенному главному туннелю. Для гномской шахты в туннелях было слишком пусто. Там, где должны туда-сюда сновать пони, впряженные в вагонетки, вывозя на дневной свет отходы и руду, царила тишина. Кроме того, им не встречались ни гномские патрули, ни рабочие, которые должны были сменить предыдущую бригаду, чтобы те могли отдохнуть за кружкой пива и доброй порцией еды. Эта шахта, если это вообще была шахта, напоминала истощенную и давно заброшенную шахту по добыче золота, какие встречались на северо-западе Серого порубежья.

Нельфу и Тисло это было на руку. Чем меньше гномов они встречали, тем меньше поручений им давали. Им за глаза хватало и постоянного нытья мейстера Нодрина — «сделайте то, сделайте это».

Спустя добрых полчаса они дошли до лазарета. Мейстер Нодрин наверняка уже с нетерпением ждет их и сразу же выдаст новое поручение. Об отдыхе нечего было и думать. Всегда находилось что-нибудь, и единственная возможность отдохнуть у них появлялась в то время, когда мейстер Нодрин спал. К огромному неудовольствию полуросликов, гномский клирик обходился весьма малым количеством сна.

У входа в комнату уже снова висел флаг, что означало, что умер еще один бородач и ждет, когда его унесут.

— Я ставлю на того, что с болотной лихорадкой, — произнес Тисло.

— Я не согласен, — ответил Нельф. — Это наверняка тот жирный, у которого из груди торчит обломок.

— Это ты говоришь потому, что тебе постоянно приходится чистить его гноящиеся раны.

Тисло был не так уж неправ. Нельфу надоело вставать каждую ночь по три-четыре раза, чтобы очистить рану от гноящейся плоти и гноя. Он никому не желал смерти, но считал, что для этого гнома она стала бы избавлением.

Они вошли в короткий туннель, который вел к пещере-лазарету. На полдороге Тисло взял у брата один из медных котелков.

— Он не должен подумать, что я лентяй, — прошептал он.

Нельф скривился.

Прежде чем войти в пещеру, они замерли. Изнутри доносились чавканье и скрежет.

— Нужно было поторапливаться, — прошептал Нельф. — Боюсь, мейстеру Нодрину пришлось самому чистить жирного. Он разозлится, потому что мы шли так медленно.

— Я что-нибудь придумаю, — ответил Тисло и вошел в маленькую комнатушку.

Нельф хотел сделать то же самое, но заметил, что Тисло словно окаменел. Котелок выпал у него из рук, полетел на землю, его грязно-бурое содержимое разлилось и тут же впиталось в неутоптанный пол.

Полурослик бросил осторожный взгляд за плечо брата и едва сдержался, чтобы тоже не выронить свой котелок.

Мейстер Нодрин лежал поперек импровизированных носилок. Его голова была неестественно вывернута набок. Из уголка губ текла кровь, а глаза были широко открыты. Над ним сидел больной гном с болотной лихорадкой, тесно прижавшись головой к шее клирика. Чавкал именно он.

Жирный гном сидел на корточках рядом с постелью. Сжимая в руке нож, он отрезал от ноги мейстера огромный кусок. Большая берцовая кость клирика мешала ему. Отсюда и скрежет.

Нельф схватил брата за шиворот и вытащил обратно в узкий темный туннель. Поднес к губам кружку с болотной водой и сделал большой глоток. Затем передал ее брату, который поступил так же.