Долина Граумарк. Темные времена

Оглавление

— Так всегда говорят полководцы, когда у них нет монет, чтобы нам платить, — ответил Дорн, но Нарек уже отвернулся от него и стал слушать отчеты о том, как открывают повозки торговцев, чтобы распределить добычу.

Первые мятежники встали плотным строем вокруг боковых стенок, чтобы получить меч, щит или лук. Почти никто не роптал. Казалось, большинство довольны тем, что им выдали. И только один юнец не сдержался, когда ему вложили в руки лук.

— Я не слабак и не трус, — возмутился он. — Дай мне меч, я хочу сражаться с этими регорианами лицом к лицу. Они забрали на допрос мою жену. С тех пор как она вернулась, она не произнесла ни слова и целыми днями плачет. Одному Регору ведомо, что они с ней сделали. Я хочу показать этим гадам, что было ошибкой связываться с моей семьей.

Торговец, раздававший оружие из повозки, растерянно оглянулся на Рафа. И только когда тот кивнул, мужчина получил свой меч.

Взгляд Дорна снова упал на полурослика, который поглядывал на окрестные здания, стараясь держаться как можно незаметнее. Он сказал, что его взяли в плен. Значит, он с этими людьми не добровольно. Может быть, он попытается бежать?

Тут в конце улицы, тянувшейся с севера, мелькнул отблеск света и осветил фасад углового здания. На стене дома заплясали длинные, еле различимые тени. Мгновение спустя из соседнего переулка на мощеной главной улице показались первые факелоносцы. Они широким строем двигались прямо к ремесленному рынку. В свете факелов сверкал металл — мечи, доспехи, отполированные щиты.

— Регориане! Городская стража! Это ловушка! — заревел Дорн.

В тот же миг на площади воцарился хаос. Мятежники, у которых еще не было оружия, бросились к повозкам торговцев, чтобы ухватить хоть что-то. И во всей этой суматохе и криках зазвучал один чистый низкий голос.

— Сейчас все решится! — крикнул Нарек. — Покажите им, что с нами будет не так-то просто. Если мы падем, с нами падет город. Долой тиранию веры. Смерть тиранам!

Прежде чем полурослик успел принять решение, что ему делать на поле боя, Дорн схватил его, перебросил через плечо и побежал коротким путем к Южной стене. Сенета последовала за ним.

Оказавшись в тени городской стены, Дорн поставил полурослика на ноги. Он ткнул пальцем в маленького человечка и как раз собирался спросить, как тот попал в плен к людям Нарека, когда всего в тридцати футах от них в стене открылась дверь. Стража пользовалась ею, когда нужно было попасть на галерею крепостной стены.

Дорн обернулся и побежал прямо на стража, показавшегося из-за двери, схватил его за руки и отшвырнул прочь. Молодой солдат ударился о стену, попытался обнажить меч, но Дорн добил его коленом в подбородок. Солдат потерял сознание.

Сенета схватила испуганного полурослика за руку и потащила за собой. В мгновение ока они оказались внутри городской стены. Дорн последовал за ними. Он хотел захлопнуть за собой дверь, но тут кто-то вставил ногу в щель между дверью и дверным косяком.

Дорн просунул руку в щель и схватил мужчину. Это был один из повстанцев, худощавый тип около пятидесяти лет.

— Отпустите меня, Дорн, — пролепетал он.

— Найди себе свой камешек, за который сможешь спрятаться, писарчук, — засопел он. — Или, еще лучше, возвращайся к своим приятелям и пусть тебя убьют, как всех остальных. Вы же так хотели этого мятежа. Вот он вам, получите.

Дорн хотел оттолкнуть мужчину, но тот вцепился в его плащ.

— Впустите меня, — умоляющим тоном произнес он. — Я могу вам помочь. Я слышал, что говорил господин полурослик. Ceeth mùe fammamè, это означает…

— Поиски матери, — опередила его Сенета. — Для этого ученый не нужен. Как видишь, ты не можешь сказать ничего такого, чего бы мы не знали.

Дорн все еще пытался стряхнуть с себя мужчину, который вцепился в него, словно репей.

— Вы не знаете, что «Ceeth mùe fammamè» — это книга. А еще я знаю, где ее найти.

23 Рубиния

Когда Рубиния открыла глаза, солнце уже взошло, и его свет преломлялся в цветных стеклышках свинцовых витражей. Тело Рубинии затекло, а зад болел от лежания на деревянной скамье. Гундер и Ода настояли на том, чтобы она отдохнула, вместо того чтобы стоять на страже как все остальные взрослые. Ода снова обработала ее раны, сварила ей отвратительный на вкус чай, из-за которого она уснула еще до того, как осушила чашку. Сон ее был настолько глубок и крепок, что ей даже ничего не снилось. Вот уже десять часов они сидели в храме. Ожившие мертвецы больше не показывались. Можно было подумать, что их вообще нет.

Мира Лютикс и Суза Валунс играли с детьми в желуди неподалеку от купели. Все сидели в кругу и пытались подвести свои желуди как можно ближе к каштанам. Несмотря на то что обе женщины изо всех сил пытались поддержать в детях бодрый дух, настроение было подавленным.

— Нужно выйти на улицу и попытаться поговорить с ними, — предложил Хамс Пешкоброд, брат Нуберта. — Мы же живем бок о бок с гномами много лет, и раньше всегда все вопросы решались мирно.

— Хамс, они убивали женщин и детей. На их совести твой брат и его собака, — напомнил ему Гундер. — Они пришли в Дуболистье, чтобы убить нас всех. Я не думаю, что они собираются вести с нами переговоры.

— Для начала нужно выяснить, что им вообще нужно, — вмешалась Венде Пешкоброд, чтобы поддержать мужа.

— Я могу вам сказать, что им нужно, — произнесла Ода, не отводя взгляда от треугольного, почти прозрачного куска стекла, через которое глядела наружу. — Они хотят перебить нас всех, только и всего. Это мертвяки. В них нет ни жизни, ни разума. Все, что ими движет, это ненависть ко всему живому. Их не интересуют переговоры или золото, им все равно, чего хотите вы. Они уйдут из Дуболистья только тогда, когда расправятся со всеми нами.