Только одна ночь

Оглавление

Думай обо мне.

Я закрываю глаза, стараясь прийти в себя. Мне надо упаковать кое-какие вещи, оплакать потерю. Это неправильно. Это безумие. Его здесь нет.

Я могу приласкать тебя мыслью… Думай обо мне.

Я опускаюсь на стул, трогаю пальцами ткань; я чувствую, как он ласкает мои бедра, целует плечи. Я не трогаю себя. Мне это не нужно.

Я могу приласкать тебя мыслью.

Его зубы впиваются в мою шею, руки скользят вниз, к талии. Я съезжаю пониже, раздвигаю ноги. Его язык лижет мой клитор, я задыхаюсь, верчусь на стуле, глажу руками его рубашку.

Даже когда меня нет поблизости, я внутри тебя.

Я чувствую, как он входит в меня; мускулы сжимаются, я теряюсь в своих фантазиях. Ветер тихонько завывает за окошком, я распахиваю губы и вкушаю разлитую в воздухе энергию. Он окружает меня, переполняет меня.

Думай обо мне.

Я вот-вот потеряю над собой контроль. Внутри меня разливается боль – сладостная и мучительная. Кажется невозможным достичь оргазма без помощи рук, без физического прикосновения. Но Роберт – это больше чем плоть, кровь и мускулы. Он сила, он феномен. Он власть и интрига, соблазн и опасность. Он лижет мою шею, гладит бедра.

Даже когда меня нет поблизости, я внутри тебя.

Пульсация усиливается, я выгибаюсь дугой; теперь его язык на моих сосках, его руки в моих волосах, его плоть – во мне. Неужели это действительно происходит со мной?

Я могу приласкать тебя мыслью.

Затем наступает взрыв, я закрываю глаза и сдаюсь.

Глава 14

Чары спадают постепенно, за несколько дней. Я отрываю жизнь Дейва от своей. Я складываю вещи в коробки, еще раз перепроверяя, чтобы все было аккуратно. Оставляю их рядом с холлом, но не в холле. Не хочу, чтобы это выглядело так, будто я выставляю его за дверь. Пусть он сам пройдет эти несколько шагов. Я вынимаю из рамок наши фотографии и вставляю их в альбомы, которые будут храниться в чулане вместе со старыми ежегодниками и забытыми скелетами.

Но нельзя сказать, что я целиком отдаюсь этой задаче. Предполагалось, что это будут прощальные выходные, последние ночи воспоминаний, легких слез и тяжелых раздумий.

Но ничего подобного не происходит, и это тревожит меня. Еще больше тревожит меня то, что каждый вечер я надеваю рубашку Роберта. Как только солнце покидает Лос-Анджелес, я влезаю в нее. Сейчас вечер воскресенья, и я снова в ней. Почему так? Роберт не звонит мне с проверкой. Он даже ни одного СМС не прислал. Неужели он действительно ждал, что я стану ходить в его рубашке?

Да… да, конечно, ждал. И он знает, что сейчас она на мне. Потому не звонит и не пишет. Ему это не надо. И пока я расхаживаю по комнатам в рубашке своего любовника, Дейв, мужчина, с которым я провела последние шесть лет, испаряется. Как небольшое землетрясение, которое будит тебя в пять утра. Ты вроде бы что-то почувствовал, но не понимаешь, что это было и было ли вообще.

Не думаю, что хотела бы знать, что он думает обо мне.

Я готовлю легкий ужин и пытаюсь отвлечься у телевизора, откупориваю дорогущую бутылку мерло, привыкаю к запаху одеколона Роберта.

На часах почти десять, когда звонит телефон. Даже не глядя на экран, я чувствую – это не Роберт. Однако я очень удивлена, увидев имя Тома Лава.

Десять вечера в воскресенье – не самое подходящее время для звонка начальника. Я окидываю комнату взглядом, словно ищу оружие, которое сможет дотянуться до противника через телефонную трубку. И только на последнем гудке отвечаю.

– Что? – рявкаю я, вместо приветствия. Могло быть и хуже, учитывая, как я зла на него.

– Расслабься. – Том удивлен, но самодовольства в голосе уже не ощущается. – Я звоню извиниться.

– Мне следовало подать на тебя жалобу за сексуальные домогательства.

– Возможно. Послушай, обычно я не бываю настолько нахальным. Амбиции продвигают меня вперед, но и на мозг, случается, действуют. Причем отрицательно. Я так сконцентрировался на происходящем, что не следил за своими словами.

Я ерзаю в кресле, но стараюсь удержать язык за зубами, давая Тому возможность высказаться. Я достаточно проработала с Томом, чтобы понять: если он извиняется, ему это выгодно.

– Было неправильным просить тебя продолжать роман с мистером Дейдом ради фирмы и совсем глупо просить тебя делать это ради меня. Я знаю, что не смогу принудить тебя спать с тем, с кем ты не хочешь, и даже если бы я мог, то не стал бы.

– Чушь собачья!

Снова этот печальный смех.

– Полагаю, я это заслужил. Но мне правда жаль, что я так с тобой обошелся. Такого рода разговоры приемлемы лишь в мужских раздевалках да стриптиз-клубах; мне ли не знать, я провел там немало времени.

Я вздыхаю, беру пульт и начинаю медленно листать новостные каналы, без особого интереса глядя на то, как трагедии сменяются развлечениями. Люди умирают на Ближнем Востоке, а европейский принц хочет представить царственному семейству празднование Хеллоуина в американском стиле. Мужчина из Нью-Йорка убивает жену и детей, а Ким Кардашьян получает очередные шестьсот тысяч долларов за появление на каком-то мероприятии. Истории перетекают одна в другую практически без паузы, улыбки и хмурые взгляды мелькают с быстротой огоньков на рождественской елке.

– Однако я хочу, чтобы ты подумала кое над чем, – продолжает Том, требуя моего внимания. Он уже некоторое время бормочет извинения во всех видах и формах, но его слова не идут ни в какое сравнение с маникюром Ким за пятьсот долларов.

– И над чем же? – устало вздыхаю я.