Только одна ночь

Оглавление

В тот вечер я возвращаюсь домой, размышляя о луне и океане. Вместе они способны нанести непоправимый вред.

Глава 6

Я не хочу приглашать Роберта сегодня ночью. Не то чтобы на этот раз мне тоже требовалось пространство. Ситуация выходит из-под контроля, но больше всего меня пугает то, что его идеи, предложения и философия кажутся мне все более и более привлекательными, а ведь я знаю, что они аморальны.

Поэтому я не пытаюсь с ним связаться. Вместо этого я делаю себе салат, открываю бутылку вина и плачу. Может, оттого, что не такую жизнь я себе представляла. Все гораздо лучше, но и гораздо хуже. Потом я звоню подруге Симоне. Она не ругает меня за то, что я пропала на несколько недель, просто выслушивает, улавливает мое настроение и говорит, что едет.

И вот она уже стоит в дверях, держа за горлышко бутылку «Серого гуся». Внимательно изучает меня, как ожидающий угощения ребенок на Хеллоуин. Я переоделась в длинный шелковый халат; волосы свободно свисают на плечи.

– Вау! – в итоге восклицает она и проходит мимо меня в дом. – Надо же, сколько всего может произойти за один месяц!

Я иду за ней в кухню, где она приваливается к стойке, прижимая водку к сердцу. Я рассматриваю этикетку – белые птицы на стеклянном небе.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, давай подумаем, – начинает рассуждать она, сворачивая крышку. – Ты была хорошей девочкой, которая встречается с доминантным засранцем, потом у тебя начался роман, потом случилась помолвка с засранцем, разрыв с засранцем, соединение с любовником. И все меньше чем за тридцать дней? – Она приподнимает светлые брови. – Достойно Книги рекордов Гиннесса.

– И какой мировой рекорд я побила?

– Самые большие трансформации, достигнутые одной выпускницей Гарварда за март? Можно установить такую категорию? – Она запрыгивает на стойку. – У тебя есть мороженое?

Я раздумываю всего с секунду, прежде чем направиться к холодильнику и вытащить пинту Stonyfield Vanilla. Симона бесцеремонно наковыривает шариков, бросает их в блендер, топит их в чистом алкоголе и взбивает в однородную массу, напоминающую ложную невинность.

– Ты уже пила, – замечает она.

– Да, – признаюсь я.

– Но будешь еще?

Я киваю, и она улыбается, разливая напиток в два изящных фужера.

– Это тоже в новинку. Скажи, Кейси, означает ли это, что ты готова отказаться от своего драгоценного контроля?

– Я долгие годы уступала контроль Дейву.

– Твоя правда. – Она отпивает коктейль, специально делая себе молочные усы, чтобы рассмешить меня. – Но это как катание на карусели. Ты можешь не контролировать пластиковую лошадку, но ты знаешь, куда она идет. Эта поездка закончена, поэтому я спрашиваю вот о чем – вы перейдете к контролируемым острым ощущениям на горке или готовы покинуть парк развлечений и начать прыгать с парашютом?

– Твоя любимая подкормка для цветов – это риск, моя нет.

– О? И что заставляет новейшую версию Кейси Фитцджеральд цвети?

Это очень сложный вопрос, и я медитирую над ним, смакуя сладкий вкус греха. Я думаю о том, каково это – чувствовать Роберта внутри себя. Думаю об энергии, которой он меня наполняет, о ее силе. В эти моменты мир становится ярче, даже когда внутри меня ширится темнота. В эти моменты я прыгаю с парашютом, вдыхаю облака, наслаждаясь трепетом и опасностью полета. Наверное, это и заставляет меня цвести.

Или это случается, когда я держу корпоративный мир в своих руках? Неудивительно, что я фантазировала о сексе в зале заседаний. Это другое, но очень похожее возбуждение. Как падение и полет. Что же касается предложения Роберта… а это ведь предложение – контролировать мир, устанавливать по пути свои правила, заставлять людей потакать нашим прихотям. Он предлагает изменить вселенную, стать богами. Если я уступлю ему – чего я конечно же никогда не сделаю, – не перестану ли я цвести?

– У тебя нет ответа, – восхищенно шепчет Симона. – Все действительно изменилось, правда ведь? Не так давно у тебя имелись ответы на все вопросы.

Я громко смеюсь.

– Мне так казалось. – Напиток смягчил согласные, сделав речь менее внятной. – А выходит, я даже вопросов не знала!

Симона тянется вперед, закидывает волосы мне за плечи и проводит руками по отворотам моего халата.

– Расслабься, – говорит она. – Ты прекрасна, когда уязвима.

– А когда я сильна?

– Ты восхитительна. – Руки Симоны возвращаются на место. Комната начитает расплываться. Симона – вот кто восхитителен, даже когда она водит пальцем по ободку стакана. Ее жизнь всегда была изумительно простой. Я рассматриваю ее волосы и вдруг замечаю на шее небольшой синячок. Знак триумфа недавнего любовника.

– Кто тебе его поставил? – спрашиваю я, прекрасно зная, что, кем бы он ни был, в скором времени он исчезнет с горизонта. Симона склонна выбирать легких, непритязательных мужчин, которые могут воплотить в жизнь ее фантазии, не затрагивая сердца. Сначала это весело, потом надоедает.

Она трогает пальцами синячок и расплывается в довольной улыбке.

– Мое первое танго втроем. – Она хихикает. – Кажется, его звали Джозеф, а она называла себя Нидаль. Милое имя, не правда ли? Нидаль. Мальчишеское имя у девушки… но ей подходит.

Я застываю. Не только я изменилась. Раньше Симона себе такого не позволяла.

– И ты… – Я замолкаю, не зная, что спросить. – Что ты сделала? – в итоге выдаю я. Не уверена, что готова услышать возмущение подруги. В конце концов, Симона редко чем возмущается.