Князья Преисподней

Оглавление

Лидия ощутила прикосновение к своему разуму — сонливость навалилась тяжелым бархатным покровом — и сильнее сжала его костлявые пальцы.

— Вы были в моем сне? Я имею в виду, не в этой комнате, а в доме моего отца?

Сонливость пропала. Бесцветные брови слегка сдвинулись над переносицей.

— Доме вашего отца?

— После того, как мама умерла, — прошептала Лидия. — Я была там, искала ее по всем комнатам… мне часто снится этот сон. Но на этот раз в доме был кто-то… что-то еще.

Нет, — тихо ответил вампир, — это был не я.

14

У Даньшунь (который с 1898 года немного раздался вширь и поседел) поприветствовал Эшера, взял деньги и по лабиринту двориков, где висело на веревках белье, в хлевах похрюкивали свиньи, а в клетках копошились голуби, едва различимые в тусклом рыжеватом свете ламп, что просачивался в щели меж закрытых ставень, провел его в сыхэюань в дальнем углу беспорядочно застроенного участка, где и оставил среди пыли и обломков черепицы. Эшер получил пару американских армейских одеял, а на следующее утро какой-то юноша (возможно, обитатель одного из двориков) принес ведро воды, чашку риса с овощами, китайские штаны и туфли и тут же поспешил уйти, даже не оглядевшись. Днем Эшер осмотрел постройки, окружавшие его дворик и несколько соседних, и обзавелся жаровней, двумя ведрами угольных шаров — угольной пыли, смешанной с затвердевшей землей, — а также парой соломенных циновок. Одновременно он обнаружил, что У позаботился о сохранении его тайны, просто заплатив соседям и попросив снабжать его всем, что ему понадобится, при этом делая вид, будто его не существует.

На гостиницу его нынешнее обиталище походило мало, но Эшер не жаловался.

Следующим вечером, когда он был занят ужином, который принес (молча и не поднимая глаз) незнакомый человек, похожий на разорившегося крестьянина, из-за огораживающей дворик стены показалась молодая китаянка. Она оглядела обрушившиеся строения, затем подошла к двери, у которой сидел Эшер.

— Господину холодно? — спросила она. — Еще одно одеяло?

С этими словами она принялась стаскивать с себя ципао.

Эшер встал (давно зная У, он ожидал чего-то подобного) и взял девушку за руки, не давая раздеться.

— Бу яо, сесе, — произнес он, склонив голову в знак благодарности. — Я польщен оказанной мне честь, но мой почтенный тесть запретить мне сходиться с женщинами, пока я скрываться. Не могу пренебречь его указаниями.

Девушка (по виду ей было лет семнадцать — восемнадцать) ослепительно улыбнулась, услышав его китайский, и поклонилась:

— Не угодно ли почтенному гостю чего-нибудь еще?

Голос у нее был слишком низким для молодой женщины, ее пекинский выговор отличался от привычного мандаринского наречия, но все же Эшер понимал ее.

— Если я вернусь домой, никак не услужив вам, — объяснила она, когда он отрицательно покачал головой, — свекровь будет недовольна, поскольку господин У уже заплатил ей и ей придется вернуть ему деньги. Могу я сказать ей, что сделала для вас все возможное?

Эшер улыбнулся:

— Что сказать почтенной свекровь, меня не касается, — ответил он, и ее улыбка стала еще шире. — Чаю?

Он указал на изящный селадоновый чайник (скорее всего, где-то украденный), который за несколько минут до этого ему принесли вместе с лапшой и супом.

Девушка опустилась на циновку и налила первую чашку; глаза ее вспыхнули:

— Это же лучший по лай дедули У! — воскликнула она. — Верно, он сильно вас ценит. Может быть, я все же могу услужить вам?

— Поговори со мной, — сказал он, снова скрестив по-турецки ноги. — Расскажи мне о яогуай Чжуннаньхай.

Вопрос был задан наобум, но ее глаза потемнели от страха.

— Чжуннаньхай? Значит, это правда? — встревоженно спросила она. — Муж моей младшей сестры говорит, что в горах Сишань водятся бесы, жуткие твари, от которых воняет и которых нельзя убить из ружей… Он сейчас в Гоминьдане, мой зять. Их командир говорит, что никаких бесов не существует, потому что теперь у нас есть наука и мы покончили с суевериями императорских времен… Они и правда уже в городе?

— Не знаю, — в поданной ему чашке плескался билочунь, чай, выращенный в горах Дунтин. — Узнай для меня? Узнай, им не говори…

Он жестом указал на дворики за стеной, затем приложил палец к губам.

— Меня здесь нет.

— Я спрошу братьев. Мы живем тут рядом, в переулке Гребня дракона… то есть, моя семья живет, и братья моего мужа тоже. Почему семья Цзо хочет убить вас?

Эшер потер плечо:

— Семья Цзо, вот как? А как будет твое имя?

— Лин, — имя значило «добрая слава» — Цю-пин Лин. Моя почтенная свекровь приходится племянницей дедуле У.

— Лин. Не знаю, почему Цзо хотеть убить, — он говорил, мысленно складывая разрозненные до того фрагменты мозаики.

— Не похоже на Цзо, — задумчиво протянула Лин. — Зачем им гоняться за длинноносым дьяволом? Они, конечно, враги республики и сговорились с этим реакционером Юанем, но никто не хочет возвращения ваших армий, которые опять будут стрелять во все, что видят. Так что вы, наверное, что-то сделали.

Эшер подумал, что видит перед собой истинное дитя хутунов — только очень низкое происхождение позволило бы девочке избежать болезненного бинтования ног. Вытянутое «лошадиное» лицо и жилистое тело делали ее некрасивой по китайским меркам.

— Но зачем прятаться у дедули У?

— Боюсь, у семьи Цзо есть сыновья, братья, слуги в посольствах? — предположил Эшер. — Слуги убивать пока я спал?