Египетский манускрипт

Оглавление

Получилось! Мальчик принялся озираться вокруг. Комната тонула в белесой пыли. Прямо перед носом Николки валялся стул без спинки – то есть спинка-то была, но висела она на обрывке обивочной ткани. Расколотая деревяшка топорщилась длинными, острыми щепками. Повозившись, Николка все же сумел-таки перекатиться на бок – и увидел, что придавивший его ноги слон был на самом деле бароном Корфом. Отставной ротмистр лежал навзничь, навалившись своим крупным телом на ступни гимназиста, – да так, что Николка перестал их чувствовать.

«Убит!» – ахнул мальчик и задергался, пытаясь освободиться. После первых рывков барон зашевелился, застонал и непечатно выругался. У мальчика отлегло от сердца.

– Барон, мон шер, здесь, в конце концов, дамы и дети! Возьмите себя в руки…

– Подите вы к черту, Серж! – ответствовал барон. – Мало того что вы втравили меня в историю, ни слова не сказав о том, ради чего, собственно, затеян весь этот декаданс, – так теперь мне еще и с домовладельцем объясняться насчет побитых горшков! Да что же это за напасть такая…

Барон попытался встать, и Николка взвыл от боли – Корф всем весом налег ему на правую ступню. Ноги, впрочем, освободились; мальчик сумел подняться. Его тут же подхватили сзади – и усадили на канапе. Это оказался Яша; Николка принялся ожесточенно тереть глаза, очищая их от липкой гадости, – и, оторвав от лица руку, испуганно вскрикнул: ладонь была вся в крови.

– Что вы там застряли? Он же уходит, сволочь! Барон, не стойте столбом, делайте что-нибудь!

Громкий крик Ольги – и когда она успела выскочить из комнаты? – вывел мужчин из ступора. Корф метнулся к дверям; за ним, вытаскивая на бегу револьвер, кинулся Никонов. Николка хотел вскочить и бежать, но пол коварно ушел из-под ног, и Яков едва успел подхватить падающего мальчика.

– Постойте, паныч, без вас обойдутся. Вон вы весь в юшке, держите… – И Яша принялся совать в руку мальчику скомканный платок.

Николка машинально взял – и принялся утираться. Кровь из ранки на лбу уже не текла; перемазав платок, Николка запихал его в карман, озирая разгромленную комнату. Корф нисколько не преувеличил. Из мебели уцелело только канапе; стулья были переломаны в щепки, а створка двери, ведущей в комнату, где недавно томились пленники, висела на одной петле. Шифоньер валялся на боку и весело скалился острыми зубьями разбитого зеркала.

Яша, проследив взгляд гимназиста, кинулся в соседнюю комнату – и тут же выскочил назад. Глаза у него были безумными; сделав шаг, Яша схватился за покосившуюся створку, согнулся вдвое – и его вырвало прямо на устилающие пол осколки.

– Не надо… хр… кх… не ходите туда, пан Никол… Не надо вам это видеть… – Увидав, что мальчик его не слушает, Яша с трудом разогнулся и заступил дорогу. Руки его дрожали.

– Их… бомбой… по стенам… прямо на куски! А тот, который такой здоровый, – вовсе без головы. И все в кровище, даже потолок…

Грохоча сапожищами, в комнату влетел Порфирьич. В его руке плясал здоровенный револьвер системы «Смит-и-Вессон». Денщик дико озирался.

– А барон-то… как есть уехали! В экипаж барышню закинули, сами с господином лейтенантом сели – и ка-а-ак припустят! А меня не дождалися… и весь дом разнесли, черти веревочные…

Порфирьич не стал упоминать, какими язвительными фразами обменялись Ольга с бароном, – девушка категорически требовала взять ее с собой и добилась своего! Обозленный до последней крайности барон кулем закинул Ольгу в карету и вслед за лейтенантом взлетел на козлы.

Николка, несмотря на весь ужас происходящего, ухмыльнулся: непонятно, из-за чего Порфирьич больше убивается, – из-за разгромленного жилья или из-за того, что Корф с Никоновым обошлись в опасном деле без него.

Опять забухали сапоги, залились трели полицейского свистка. Порфирьич с досадой плюнул на засыпанный стеклом и штукатуркой пол:

– Ну вот, подоспели, шлындры… нет чтоб скубентов с бонбами ловить, когда они их в окна к приличным людям бросают! Так нет, небось шляются по трактирам, а как рвануло – на тебе, пожалуйста, свистять как оглашенные! Вы посидите пока туточки, панычи, неча вам с ними беседовать, я уж сам… – И Порфирьич, засунув за пояс револьвер, затопал навстречу свисткам.

Яша враз обмяк, плюхнулся боком на канапе и зашарил по карманам. Николка собрался было отдать платок, но вспомнив, что тот перемазан кровью, поглубже запихнул его в карман.

– Вон оно как, пан Никол… – выдавил из себя Яков. – Вон оно как вышло… бомбой…

– А это, значит, тот, со шляпной картонкой? Которого мы у нашего дома выследили?

– Он и есть, – кивнул Яша. – Я сразу понял, что дело нечисто. Увидел, как он картонку эту носит, – сразу докумекал, что там бомба.

– Так что же ты не сказал господину барону или Сергей Алексеичу? – возмутился Николка. – Они бы что-нибудь придумали! А теперь вот…

Яша сокрушенно махнул рукой:

– Виноват, чего уж теперь, пан Никол… думал, померещилось, да и не с руки было к господам офицерам лезть с советами. Одна надежда, что они этого шлемазла догонят и изловят.

Так они и сидели на канапе – Яков бездумно ковырял пальцем подлокотник, думая о своем непростительном промахе, а Николка все хотел встать и разглядеть в осколках зеркала в шифоньере свою перемазанную физиономию, но никак не решался нарушить тишину. Из соседней комнаты тянуло тревожным запахом; он подумал, что пахнет взорвавшимся динамитом. Мальчик все же одолел нерешительность, встал и сделал пару шагов к расколотой двери; в нос ударил другой запах, перебивающий ядовитую вонь взрывчатки. Острый, пугающий… Николка понял, что так пахнет кровь. Он поежился и вернулся на место. Яша по-прежнему сидел скособоченный, как старая тряпичная кукла.