Колодец Единорога

Оглавление

Корабль подошел к берегу, и несколько рыбаков выпрыгнули на причал — швартовать шхуну к тяжелому кольцу, вделанному в набережную. В это время мимо гигантов-стражников просеменил молодой, изысканно одетый мужчина: башмаки на нем были темно-фиолетового бархата, такой же бархат виднелся в прорезях желтого камзола. Он шел с непокрытой головой, черные волосы были гладко напомажены и завиты по концам. Левой рукой он придерживал тончайшей работы кинжал; с запястья свешивался шарик благовоний.

Заметив Эйрара, он отвесил ему глубокий поклон.

— Я — принц Урданецца… а ты, должно быть, высокочтимый господин Эйрар? — проговорил он тонким, жеманным голосом, протягивая руку для пожатия и бросая взгляд знатока на оружие на поясе Эйрара: — О, подобный кинжал поистине может носить лишь человек благородных кровей… прошу принять тысячу извинений за мерзостный запах, царящий на этих причалах! — Он поднял свой шарик и изящно понюхал. — Умоляю, отправимся же скорей во дворец: его светлость сгорает от нетерпения скорее услышать своими ушами, как это ты заставил негнущихся трескоедов Джентебби признать тебя своим повелителем. И госпожа Мелина тоже хотела бы послушать…

Он подхватил Эйрара под руку — тот едва успел пробормотать несколько слов в ответ и только надеялся, что они были в достаточной мере учтивы, — и продолжал неостановимо болтать:

— Скажу больше: его светлость склонен заранее благоволить тебе. Вот видишь, тебе выслали эскорт из двадцати одного Столпа Салмонессы — такой чести не удостоился даже епископ Морангский в его последний визит… прикажи своим людям, чтобы следовали за нами!

Он провел Эйрара мимо великанов-алебардщиков к изящно разукрашенным носилкам с роскошными драпировками, волочившимися прямо по уличной грязи. Восемь лоснящихся чернокожих — здоровенных, но все же не чета Бритоголовым — немедля подняли носилки на плечи. Эйрар поспешно высунул голову наружу: позвать Эрба, — и гиганты-стражники, разделившись по двое, зашагали с обеих сторон носилок, оглашая улицу размеренным криком: «Эй-я! Эй-я!..»

Прохожие оборачивались, провожая взглядами шествие. Эйрар пригляделся к ним сквозь занавески и подумал, что выглядели они далеко не столь горделиво, как он ожидал, насмотревшись на выстроенные ими твердыни. Между тем носилки плыли вперед, покачиваясь в такт мерным возгласам Бритоголовых, а принц Урданецца знай себе говорил:

— …заговор, несомненно. Подумай только: этот Вальк, наглец, требует руки принцессы Аурии на том основании, что давние связи Императорского Дома с Мариолой подразумевают сюзеренитет старшей дочери его величества в этих местах. И это при том, что рука принцессы вот уже семь лет, со дня подписания капитуляции Лектиса, обещана его светлости! Случись что — и Вальк не преминет отстранить принца Аурария или попросту послать ему «черного вина», а себя провозгласить императором Вальком Первым. И будет править нами этот ужасный Бриельский Совет с его бесконечными голосованиями и законами о том, кто и сколько драгоценных камней имеет право надеть… — Он зевнул. — Однако что я тебе рассказываю? Это ведь давным-давно у всех на устах…

Эйрар не ответил, и принц Урданецца улыбнулся с таким немыслимым очарованием, что оно ощущалось подобно прикосновению:

— Скажи лучше, есть ли теперь на Вагее где провести время? Я был там однажды, проездом в Стассию, ко двору… Ах, эта рыбная вонь, стаи летучих мышей и ни одного дома, который стоило бы посетить — кроме разве что виллы, куда рыцарь Бреммери любил ездить на воды…

— Не знаю, — сказал Эйрар честно. — Я сам там пробыл всего неделю и больше имел дело с Рудром… Загребным рыбаков.

— О, сочувствую тебе, досточтимый Эйрар! Сочувствую и надеюсь, что в Салмонессе тебе не придется скучать. Его светлость никогда не садится за стол без свиты в дюжину знатнейших вельмож и стольких же дам, хоть и надо признать, что иным из них он сам даровал дворянство. А теперь скажи мне… — Он вдруг наклонился к Эйрару, явно желая сообщить тайну, и от его движения чуть накренились носилки: — Скажи, как ты думаешь, достойны ли эти карренские Воеводы места за высоким столом? Видишь ли, двор весьма обеспокоен этим вопросом, и мнение вастманстедского дворянина для нас ценно вдвойне, ибо в ваших краях столь мало знатных людей…

Громкий рев труб избавил Эйрара от необходимости отвечать. Носилки опустили наземь, принц Урданецца выскочил первым и подал Эйрару руку. Они стояли у подножия широкой каменной лестницы, великолепно вздымавшейся к сводчатой двери, на каждой ступени лестницы стояло по трубачу, и вымпел на каждой трубе был украшен дельфином и башней. Вот Эйрар ступил на землю, и трубы вновь прокричали все разом. Оглянувшись, он увидел, как подались в стороны Столпы Салмонессы и показались его вольные рыбаки: кое-кто посмеивался, большинство благоговело. Долговязый Эрб молча страдал, не зная, куда себя деть от смущения. Висто держался лучше всех: глядел вежливо, но и достоинства не терял.

— При дворе его светлости соблюдается полный этикет, — шепнул Эйрару на ухо принц Урданецца. — Не забудь поклониться трижды, как подобает!

Наверху обнаружился большой зал с мозаичным каменным полом, битком набитый кланяющимися придворными. Зал упирался в огромные двери, распахнувшиеся настежь по сигналу труб. У порога стояли на страже все те же исполинские алебардщики; тронный зал за их спинами, казалось, простирался в бесконечность. С потолка свешивались светильники пермандосского кружевного стекла, впрочем, не заправленные, ибо солнце щедро лилось в зал сквозь многоцветные витражи. Разодетые дамы и блестящие кавалеры двигались туда и сюда в этих цветных лучах, прикрываясь веерами и разговаривая о чем-то. Вдаль — к трону, должно быть — вела ковровая дорожка; принц Урданецца обратился в ту сторону и отвесил нижайший поклон, ткнув при этом зазевавшегося Эйрара локтем. Тот поспешно склонился — и, склонившись, заметил, что пол в зале был не особенно чист.