Колодец Единорога

Оглавление

Но к ним уже шел посланник, с немалым трудом пробившийся из головной части войска:

— Воевода Альсид просит поторопиться, ибо время не ждет!

И вновь крик, суматоха; словно бы медленная волна прошла по колонне — движение возобновилось. И хотя Эйрар не мог уже думать решительно ни о чем, кроме Гитоны, — надо было двигаться дальше, и он двигался, и пели трубы, хотя и не так задорно, как вначале, — ибо музыканты тоже были людьми и шагали, как все.

Плавни, хоть как-то разнообразившие местность, вскоре остались позади; вновь потянулись по сторонам когда топи, когда тростники. Мрачный пейзаж — и мрачны были мысли Эйрара, все думавшего о герцоге и о том, что мог замышлять Салмонесский Бастард…

Впереди снова что-то случилось; послышались возгласы, улюлюканье. По краешку дамбы навстречу воинам пробирался кто-то одетый в длинные белоснежные ризы, с золотым обручем на голове. Он держал резную чашу перед собой на седле. Следом ехал второй всадник, и тоже в церемониальном облачении. Эйрару показалось, это был тот самый пустоглазый представитель Империи, которого он видел тогда при дворе в Салмонессе.

Одетый в белое подъехал к Эйрару и с поклоном спросил, не является ли он предводителем отряда. Эйрар ответил утвердительно, и священник протянул ему чашу:

— Тогда, во имя Мира Империи, который есть Богом Установленный Мир, повелеваю тебе испить из этой чаши истинной воды, почерпнутой из Колодца Единорога. Испей вместе с графом Вальком, законным наместником Его Священного Величества Императора Аурариса. Испей в знак того, что отказываешься от этой богопротивной войны. И знай: если ответишь отказом — будешь отторгнут от Империи и отлучен от благодати Колодца!

Эйрар ответил:

— Не в моей власти, святой отец, решать что-либо о войне. Поезжайте лучше к герцогу Роджеру, нашему сюзерену…

Судя по лицу священника, иных слов он и не ожидал. Он молча направил коня в гущу воинов, проталкиваясь дальше. Зато имперский представитель повернулся в седле и скрестил пальцы, крикнув:

— Отлучен! Отлучен!..

— Ох, скверно… — шагая у стремени Эйрара, пробормотал Долговязый Эрб. Но юноша был слишком занят собственными тревогами и не ответил. — Да, — продолжал Эрб. — Тут и не поколдуешь!

День клонился к вечеру. Усталые люди разговаривали мало и неохотно. Слышался только шорох шагов, да копья торчали в разные стороны, щетинясь над головами. Эйрар сделал усилие и попробовал представить себе сражение и как будут выглядеть в нем его молодцы и он сам… но даже и эта мысль каким-то образом снова привела его к Гитоне. А тем временем по сторонам дамбы там и сям уже возникали островки твердой земли, виднелись тропки, явно проложенные людьми — берег болот Салма был близок.

Островки уже смыкались в некое подобие суши, когда нестройный рев труб разом вывел его из задумчивости. К беспорядочным сигналам примешивались далекие крики. Эйрар увидел, как опустили забрала карренцы, ехавшие чуть впереди его рыбаков.

— Скажи людям, пусть надевают тетивы, — велел он подоспевшему Эрбу и сам почувствовал, что голос готов был сорваться. — Пусть выдвигаются с насыпи на твердую землю, вот сюда, вбок. Мы должны прикрывать мариоланцев, а они — герцога!

Произнося это, он на какой-то миг оторвал взгляд от творившегося впереди, и что же? Когда он повернулся обратно, вокруг не было почти никого. Лишь спины последних карренских всадников мелькали там, где дамба переставала быть дамбой и превращалась просто в дорогу, убегавшую на северо-запад по отлогому склону холма, и оттуда слышался стук оружия и воинственные крики. Пущенный кем-то дротик одиноко валился наземь из алого закатного неба. Перепуганная болотная птица пронеслась мимо с жалобным писком, едва не чиркнув крылом по его волосам.

Кто-то дернул стремя, и Эйрар увидел, что рыбаки, пригибаясь, бежали куда-то влево. Иные на миг останавливались выпустить стрелу, но без всякой видимой цели.

— Вот они! — крикнул подбежавший воин, указывая рукой. — Господи помилуй, вот же они!..

С заросшего ивами пригорка прямо на них рысцой ехала кучка всадников в шлемах с яркими плюмажами. Валькинги!

Эйрар, вооруженный как все, завел руку за спину, хватая лук.

— Стреляйте! — услышал он крик Долговязого Эрба. — Стреляйте же, дьявол!..

Один из рыбаков схватил коня Эйрара под уздцы и потащил в кусты и заросли тростника, а над дамбой уже поблескивали, надвигаясь, мариоланские копья и слышался яростный боевой клич изгнанников, ведомых Рогеем.

Всадники и не подумали поворачивать обратно, — лишь рассыпались цепью. У каждого в левой руке была плеть, и они нахлестывали коней, пока те не пошли галопом. И за миг перед тем, как напороться на копья мариоланцев — круто развернулись, разом метнув дротики со специальных металок. Эйрару не по силам оказалось целиться и стрелять, одновременно управляя конем. Просвистело рваное облачко стрел, выпущенных его рыбаками, а навстречу стрелам промчались дротики. Конь Эйрара увернулся от смертоносного острия скорее вопреки усилиям всадника, нежели благодаря им. Эйрар услышал где-то рядом страшный булькающий крик, а всадники уже удалялись, и одна из лошадей бешено брыкалась — в крупе ее торчала стрела.

Эйрар поискал взглядом кричавшего… это был Вардомил, славный, дружелюбный парнишка. Дротик пробил ему горло. Обливаясь кровью, с лицом, исковерканным мукой, Вардомил обеими руками пытался выдернуть дротик…

Эйрара скрутила внезапная тошнота. Холодея, он осознал, что война вовсе не была веселой забавой, как ему думалось прежде, война оборачивалась ужасом, болью и гибелью лучших друзей…