Ошибка грифона

Оглавление

– «Восход!» – говорил он сыну, и сам же отвечал за него писклявым голосом: «Пап, «Завод имени Дягтерева!» Умница, сынок! «Урал»! – «Ирбитский мотоциклетный завод!» В самую точку! «Иж!» – «Ижевский мотоциклетный». Браво, весь в отца!.. «Ява» – «Явский мотоцикле…» А вот и нет! «Ява» – это «Ява-моторс», Чехия!.. А вот «Минск» – это да! «Минский мотоциклетно-велосипедный завод»!

Улита хохотала, слушая их разговор.

– Милый, у тебя жар. Откинь голову, дай я тебе лобик через шлем пощупаю! – говорила она.

Последним в колонне байкеров на новом сверкающем «Харлее», стоимостью в маленькую планету, ехал мужчина лет тридцати. Лицо у него было невкусное, тоскливое. И это удивляло, потому что у него был самый лучший мотоцикл, самая лучшая защита и шлем с закрепленной камерой. Но это ничего не меняло: ведь мужчина только притворялся, что увлечен, и уже начинал тосковать, чувствуя, что мотоцикл для него – игрушка месяца на три, не больше. До этого, возможно, был серфинг, до серфинга – горные лыжи. И, понимая это, несчастный с завистью смотрел на толстяка на раздолбанном «Восходе», который себя уже нашел и ничего не ищет дальше.

Заметив Дафну, Мефодия и Варсуса, Эссиорх повернул к ним. Вся колонна мотоциклистов остановилась. Эссиорх слез с мотоцикла и оглядел его любовно-придирчивым взглядом человека, знающего тут каждую гайку. Потрогал бензонасос, поставил мотоцикл на подножку и вручил Улите насос. Сам он использовать его не мог из-за болтавшегося у него на груди Люля.

– Переднее колесо травит! Дорогая, сделай качков десять! – попросил хранитель.

– Неохота мне сегодня с качками драться! – отозвалась Улита, обводя задиристым взглядом окруживших их байкеров.

Эссиорх подошел к тому бородачу, что ехал первым, и что-то негромко сказал, видимо договаривался догнать их позднее. Бородач кивнул, завел мотоцикл и уехал. Остальные потянулись за ним. Остался лишь тот, что был на «Харлее». Других байкеров он знал хуже, чем Эссиорха, и потому решил приклеиться к нему.

– Знакомься! Это наш Ююю, – представила его Улита.

– Кто-кто? – не поняла Дафна.

– Юрист Юрий Юльевич Юшкин. Родители оторвались по полной, скажи? И профессию небось по этому же принципу ему присоветовали. Я предлагала ему поменять фамилию на «Чукоткин», даже девушку ему нашла хорошую, но Ююю, конечно, ни в какую. Нос у нее какой-то не такой!

– Чукоткина глупая, – сказал Ююю.

– Ну так зато ты умный! В детях все сравняется. А умную жену тебе нельзя. Ты с ней судиться станешь! – сказала Улита.

Ююю напряженно улыбнулся. Заметно было, что Улита нравится ему значительно меньше Эссиорха.

– Чего ты его задираешь? – шепнул Улите Эссиорх.

– А потому что! – в сторону, но довольно громко сказала Улита. – В гостях сидит до ночи, а когда ребенок орет – морщится. А ребенок, между прочим, у себя дома! Сидит по месту своей прописки и орет!.. И вообще: не нравится чужой ребенок – не торчи в гостях!

Ююю сделал вид, что не расслышал.

– Опять глухота? – докапывалась Улита. – Воспаление среднего уха? Страшный сон юриста? «Чайник-пром» судится с «Кофейник-груп», а тебя на дележку не позвали?

Ююю оскалился доброжелательной улыбкой.

– Ага! – сказала бывшая ведьма, скользнув беглым взглядом по его лбу. – Спорим, я угадаю, о чем ты только что подумал? Ты не понимаешь, что Эссиорх нашел в этой толстухе. Но вслух ты этого, разумеется, не скажешь. А ты, кстати, знаешь, что всякая гадость, сказанная про себя, портит цвет лица? Лучше уж выплюнь ее наружу. Чего ей внутри-то гнить?

Ююю пугливо отодвинулся к «Харлею» и принялся его торопливо заводить.

– Сигнализацию забыл! – весело крикнула ему Улита.

Ююю, встрепенувшись, стал снимать секретки.

– Думаешь, защитился? Лучшее средство от таких вот умных – шесть мощных мужиков с грузовиком! – сказала Улита. – Подходят, нежно берут мотоцикл на ручки, грузят на «Газель» и увозят его далеко-далеко лечиться от сигнализации. И я пророчески вижу, что с твоим «Харлеем» это произойдет где-нибудь послезавтра.

Ююю завел мотоцикл и уехал.

– Я тебе позвоню! – крикнул он Эссиорху.

Тот махнул ему рукой.

– Напрасно ты! – сказал он Улите. – Ююю хороший и несчастный. Ему противна его работа, но он не решается ее бросить. И он, между прочим, художник. Ему очень удаются лица. Такие, знаешь, на грани любви и ненависти. Вроде бы шарж, но страдающий такой, ищущий. Точно его душа бьется изнутри в клетке, пытаясь сломать прутья.

– Ха! Художник! Я тоже хочу быть несчастной с полными карманами денег! – фыркнула Улита.

Эссиорх протянул руку и вытянул у нее из нагрудного кармана заклеенную пачку крупных купюр.

– Ну ладно! Подколол, противный! Не думала, что она так заметно торчит! – миролюбиво пробурчала бывшая ведьма и переложила пачку в сумочку.

Дафна, давно ожидавшая своей очереди, за рукав потянула Эссиорха в сторону. Мефодий услышал, как она негромко спросила:

– Нашел?

– Это было непросто. Особенно за то время, что ты отвела… – отозвался Эссиорх. Байкеры не слишком умеют шептать. Точнее, они шепчут с учетом грохочущих моторов.

– Те самые?

– Да. Работают тройкой.

– А пропуск в…

– …свободный… Но все равно риск велик!

– Покажешь?

– Конечно. Улита, держи Люля! А вы трое цепляйтесь за меня!

Мефодий шагнул к Эссиорху и загреб рукой грубую кожу его куртки. То же самое проделали Дафна и Варсус. Влажная куртка хранителя потеплела и смягчилась, точно оживая. В следующую секунду дома вокруг и чугунная ограда набережной стали размываться, и сквозь них проступил круглый павильон метро «Новокузнецкая».