По ту сторону

Оглавление

Роде сжалился и отпустил меня в каюту.

Доковыляв до каморки, я снопом повалилась на пол, прямо на голые доски.

Да, морская служба – не женское дело!

3

Мы продолжали путь на запад, к Проливам. Старая и, как выяснилось, не очень надёжная посудина, скрипя всеми частями рангоута, мало-помалу продвигалась к цели. Справа по борту остался остров Борнхольм, принадлежащий Дании, а далеко слева немецкий Рюген. Один из них, видимо, и есть легендарный Буян, который упоминал Пушкин в «Сказке о царе Салтане».

Мне, понятное дело, не до сказочных островов. Одна забота – унести ноги с пиратского корабля. Хватит с меня приключений в духе Стивенсона.

Вот Роде мои чаяния были явно до лампочки, вернее до фонаря, подвешенного к потолку каюты.

Этот светильник я увидела, когда по зову капитана вошла в его «апартаменты».

Как не хотелось мне идти к этому человеку! Но ослушаться, значит нарушить приказ капитана и долг лекаря, которого зовёт больной.

Едва ступила на порог, в нос шибанул знакомый едкий запах крепкого табака в сочетании с винными парами.

Капитан не выглядел больным. Похоже, рана его не беспокоила больше. Разве только печень пошаливала, или сердце, что немудрено при таком безудержном пьянстве. Роде сидел на табурете возле стола, опершись спиной о стену, курил. Сапоги он снял, и они валялись в углу. Вообще, в каюте царил живописный беспорядок: шляпа и камзол висели на упомянутом мною фонаре, сабля без ножен и пара пистолетов засунуты под табурет. На столе красовалась лужица и всаженный со всей дури в столешницу нож.

– Вы звали меня, сэр? – обратилась я к Роде.

– Присаживайся… Джек. – Капитан указал на свободный табурет, и ухмыльнулся, обнажив жёлтые прокуренные зубы.

– Если вам не нужна моя помощь, сэр… – начала я.

– Садись! – оборвал капитан. Я подчинилась. – Послушай, Джек, или как там тебя? Дженни? Назовись!

– Жанна, сэр.

– Ха! Что ж, пускай будет Жанна. Так вот, ты на моем судне и обязана подчиняться! Если капитан говорит, садись, стало быть, села без лишних разговоров! Хочу потолковать с тобой… Выпьешь?

Он, не вставая, дотянулся до шкафчика на стене, достал кружку, плеснул в неё из початой бутылки.

– Это шотландское виски из запасов бывшего капитана «Сирены», да упокоится его душа с миром.

Роде налил и себе, выпил залпом «за упокой души» убитого и ограбленного им моряка. Я чуть пригубила: отказаться от угощения, значит проявить неуважение к капитану, да и помянуть мёртвого – обязанность живых.

Мне неуютно было, сидела словно на углях. Не знала, как держаться с Роде. С одной стороны, не устаёт подчёркивать, что он тут царь и бог, и моё дело – выполнять приказы, с другой – выпить предлагает, как с ровней.

– Жанна… – Он усмехнулся. – Чего тебе дома не сиделось, дурёха? Родители-то живы?

Я кивнула.

– В Московии?

Я опять кивнула.

– Какого же рожна в чужие земли занесло тебя?

Повторила легенду, уже поведанную однажды Сидонии фон Борк, мол, жених бежал от царского гнева, я последовала за ним, он заболел и умер…

Красивая, но не слишком правдоподобная история. Впрочем, правда, открой я её, едва ли выглядела бы убедительней.

– У всех баб куриные мозги, – грубо прокомментировал Роде. – Ради какого-то прохвоста бросить родительский дом! Выйти в море на каперском судне!.. Это мне по душе, клянусь святым Кнудом! – закончил он неожиданной похвалой.

Роде встал. Я тоже поднялась. Хотела спросить разрешения выйти, но капитан грубо облапил меня и притянул к себе.

– Ты нравишься мне, проказница…

– Сэр… прошу вас, не надо! – протестовала я, силясь вырваться.

Моё сопротивление только распалило пирата. Он стал заваливать меня спиной на стол:

– Ты подаришь моряку немного радости?! Ну же, не заставляй меня быть грубым!

– Пустите меня, сэр! Я не хочу… так.

У меня навернулись слёзы. Роде вдруг ослабил хватку, дал мне возможность поднятья и привести в порядок одежду.

Потом взял за подбородок, приподнял его и пристально посмотрел мне в глаза.

– Я ведь не ненавистен тебе, верно? Не бойся, я хочу, чтобы у нас было по обоюдному согласию. Ты станешь мне, как жена… Подумай.

«Никуда ты не денешься, будешь моей», – прочла я в его глазах.

4

Когда-то давно я прочла книгу об истории пиратства. Там рассказывалось, что наряду с мужчинами морским разбоем иногда занимались и представительницы прекрасного пола. В памяти остались имена пиратки-принцессы, дочери готского короля Альвильды из раннего средневековья, Жанны де Бревиль, командовавшей каперскими судами во время Столетней войны – она мстила французам за казнённого мужа, и китаянки Чжэн Ши, современнице адмирала Нельсона. А «королева пиратов» Грейс О’Мэлли грабит корабли прямо сейчас, в конце шестнадцатого века. О её невероятной смелости и жестокости ходят легенды.

Среди историй о пиратках одна словно с меня списана. Точнее, это история двух женщин: Энн Бонни и её подружки Мэри Рид, «Кровавой Мэри». Обе выдавали себя за мужчин. Энн, будучи женой капитана каперского судна, плавала, числясь матросом, участвовала в абордажных схватках, удивляя безрассудной отвагой и бешеным нравом отъявленных головорезов. Судьба Мэри Рид ещё удивительнее: она, под видом парня, вышла в море юнгой, затем стала пехотинцем, потом драгуном, влюбилась в сослуживца, открылась ему и вышла за него замуж.

Когда мужа-драгуна убили в бою, Мэри вновь поступила на корабль, и опять под видом мужчины. В качестве матроса каперского судна Мэри попала в плен Энн Бонни. Красавец «матрос Мак» понравился Энн, и она пощадила его. Тут-то и выяснилось, что Мака на самом деле зовут Мэри. Так у кровожадной Энн появилась достойная подружка, вскоре получившая прозвище Кровавой Мэри.