Обноженный

Оглавление

Глава 252

Чарджи… Инал в простое — это опасно. Хотел ввести уроки иностранного языка. Торкского, естественно. Единственный в хозяйстве торк кочевряжиться начал.

— Я — инал! Потомок великих ябгу! Мне перед смердячьими пащенками выплясывать — невместно! В каком-то бывшем амбаре открывать невесть кому мудрость слов повелителей вселенной…!

Ну и дурак. Мои предки не считали зазорным учить детей ни храмах любой веры, ни в концлагерях любой системы.

Ладно, фиг с тобой. Тогда уроки верховой езды. Учить меня любимого.

Три вещи, по моему мнению, более всего обращают на себя внимание попаданца в средневековом мире: постоянная темнота в здешних жилищах, постоянное отсутствие нижнего белья на женщинах и постоянное использование лошадей. Повсеместное.

Без приличной лошади тебя даже туда, где отсутствует нижнее бельё — вряд ли позовут.

Конечно, Русь — не Степь. Степняк с порога юрты вскакивает в седло. Даже когда направляется в нужник. И это вся разница: русский мужик может дойти до нужника самостоятельно. Даже до околицы — может своими ногами. А вот дальше крестьянина без лошади очень редко увидишь. Понятно, что лошадь не под седлом — в упряжке: телега, сани, волокуша, борона, соха…

Применительно к здешним лошадям меня потрясали две вещи: их повсеместная необходимость и их яркая индивидуальность.

Насчёт первой — до этой зимы я как-то уворачивался. Запряжку лошадей в телегу я подглядел ещё у покойного Перемога. Ну, пока он ещё не был покойным.

А потом, на людоловском хуторе, мне было не до переживаний и рассуждений — делал тупо по образцу.

На самом деле — мне просто крупно повезло. Насколько — я понял только уже в Рябиновке. Повезло с моим буланым коньком. Это был единственный конь, который меня слушался. И терпел мои фокусы с запряжкой.

Я предполагал, что он и дальше меня потерпит. Но он уже старенький, мне подсунули другого конька — по-моложе, по-резвее, «по-боярскее». Типа — представительского класса. Тарпана.

Тарпан был типичным: тёмно-гнедой — смесь коричневых и чёрных волос на корпусе, грива и хвост — чёрные, широкая тёмная полоса («ремень») вдоль спины.

Про таких говорят: «масть — дикая гнедая» — чёрный волос на ногах перемешан с коричневым, от чего дистальные отделы конечностей не угольно-чёрные, и чёрная шерсть не доходит до запястных и скакательных суставов. К зиме эти кони светлеют («сивеют») — больше серого волоса появляется.

Кличка, естественно — Гнедко.

Люди всегда связывали масть и характер лошади. Арабы говорили: «Никогда не покупай рыжей лошади, продай вороную, заботься о белой, а сам езди на гнедой». Но они же про тарпанов не знали!

А вот Радмила Караклаич, похоже, знает:

   «Ой вы, кони, кони-звери,
   Звери — кони, эх!
   Черные да серый,
   Черные да серый,
   Черные да серый,
   Да медвежий мех…»

Мохнатенькие они, как медвежата… И, правильно сказано: «звери».

Тарпаны — в родословной всех здешних лошадей. Соответственно, их обычная окраска звучит в русских былинах и сказках:

   «Сивка-бурка,
   Вещая каурка!
   Встань передо мной
   Как лист перед травой»

У Ильи Муромца его конёк Бурушка:

   «С горы на гору добрый молодец поскакивал,
   С холма на холм добрый молодец попрыгивал,

Он ведь реки-то, озёра меж ног пропускал,
   Он синие моря-то кругом обскакивал».

Понятно, не сам Илья «озёра меж ног пропускает» — Бурушка его. Маленький, мохнатенький, очень злой и упрямый… Одним словом — тарпан.

На Руси водятся тарпаны двух видов: степные и лесные. Лесные — поменьше и послабее. Где-то метр тридцать в холке. На них Витовт выиграл Грюнвальдскую битву.

Когда сидишь на таком малыше, а на тебя скачет немецкий рыцарь на тонном ардене, дестриере, шайре или бельгийце, сидит на две-три головы выше, весь в железе…

Литовцы и татары Витовта очень здраво сбежали от этих ржущих танков в лес. Где и вырезали рыцарей в условиях пересечённой местности и рассыпанного строя. Из-за дерева даже и с маленькой лошадки бронированного крестоносца можно нормально завалить.

Последнего лесного тарпана убили в Восточной Пруссии в 1814 году. Степные — продержались до 1879 года. Мой Гнедко — из степных. Понятно, что в 21 веке я таких коней и видеть не мог.

Специально для попаданцев: если вы боитесь лошадей так, как боялся их я, даже и не пытайтесь попадировать дальше 20 века. Вы просто шага не сделаете! Точнее — только один шаг и сделаете. А вот все остальные дела делаются с участием лошадей. Особенно — у нас. Россия — конская страна. В 1913 году — самое большое суверенное поголовье в мире — 38 миллионов лошадей на 174 миллиона человек. Правда, после Гражданской осталась только половина.

Полторы лошади в семье — повсеместно. И отношение к вам в окружающей человеческой стае, к вашей супер-пупер и мега-квадро… прогрессивной личности — напрямую зависит от отношения к вам местных «экуус ферус каваллис».

Вот, девочка, сколько лет прошло, а я всех своих коней помню. А уж приведённых ко мне во Всеволжске Сивку да Чёрта… Глаза закрываю — вижу. Помню телом, руками, ногами, запахом… Повадки их всякие… Пожалуй, и получше многих моих полюбовниц. Да и то сказать: кабы не кони мои — и новой Руси не было бы. И меня бы живым не было. Сколько раз бывало — выскочит из-под копыт заяц ли, перепёлка, а Сивко и ухом не ведёт. А дёрнулся бы, прянул в сторону на хорошей рыси — улетел бы я в пень головой. И конец всему прогрессизму. А сколько поганых Чёрт только в одном Переяславльском бое побил! Поболее меня самого.