Точка кипения

Оглавление

Подопечный Батона тоже заходил домой и вышел оттуда в легкомысленной рубашечке и светлых брюках. По дороге он купил цветы и совершенно случайно едва не съездил Батону ароматным веником по физиономии. Вскоре мужчина нырнул в никем не охраняемый подъезд с распахнутой дверью. Батон тенью метнулся за ним. Мужчина позвонил в дверь на третьем этаже. Вскоре послышался радостный женский голос, восхищавшийся красотой цветов.

– Пока здесь ловить нечего, – пробормотал Батон и отправился в кафе перекусить.

Он вернулся, когда стемнело. В комнате на третьем этаже горел свет. Батон достал “мобильник”.

– Уж! Я на Таежной, 14. Клиент вдвоем с телкой, давай ко мне.

Вскоре подъехал Уж на джипе, который выглядел еще старше “семерки” Хомяка. Узнав обстановку, он в задумчивости почесал стриженый затылок.

– Обидно, если баба вздумает его провожать, будет грубая работа. А ты уверен, что он свалит отсюда?

– Должен. Мужик в одной рубашке, а на работу такие являются при галстуке и в костюме.

Через час свет в квартире погас. Уж метну лея к подъезду, но там было тихо.

– Суки, падлы, котяры мартовские, – выл Уж, брызгая слюной. – Мало им вечера, целую ночь вздумали сношаться. И ты хорош, – обрушился он на Батона. – Галстук ему нужен, костюм в полосочку. Срать он хотел на твой галстук… Ладно, звони Хомяку.

Вадим Остроухов мрачно смотрел на хозяина дома. В его глазах легко угадывалось недовольство:

– Кого ты мне подсунул, тля?!

Несколько лет назад Вадим развелся с женой. Раньше за такие штучки его запросто могли турнуть с высокой должности, но теперь на подобные мелочи никто не обращал внимания. На казнокрадов, взяточников управы не было. Между прочим, Вадим тоже крал и брал. Собственно, из-за этого он и развелся с постаревшей, раздавшейся, как опара, женой. Не красит богатого человека такая уродина. С тех пор он находился в активном поиске. Впрочем, имея деньги на домработницу, Вадим, как в том анекдоте, лишь надкусывал наливное яблочко и тянул потные лапки к следующему. Требования у чиновника были непомерно высокие. У него самого близилась круглая дата, пятьдесят лет, а избранницу он искал среди женщин в возрасте от двадцати пяти до тридцати. Соответственно в женском обществе Остроухов изображал, точнее, корчил из себя молодого и требовал, чтобы его звали без всякого отчества, просто Вадимом.

Сегодня хозяин дома “подогнал” ему “старую вешалку”, которой давно перевалило за тридцать, к тому же отнюдь не блещущую красотой. Фигурка – да, загляденье, но лицо и волосы заставляли думать о перенесенной в детстве тяжелой инфекции.

– Ты че, Сява, оборзел в натуре, – выговаривал он хозяину дома, выйдя на кухню перекурить. – На фига мне этот примак замка Мориссвиль? Я ведь мужик, а не режиссер фильмов ужасов.

– Извини, Вадим, непонятка вышла. Меня неверно информировали. Эта ведьма – знакомая знакомой моей жены. Кто-то ляпнул, будто она настоящая красавица, вот я сдуру и подсуетился.

Разумеется, после нескольких рюмок Остроухов стал проявлять интерес к навязанной ему дамочке, поскольку водка, выпитая мужчиной, красит женщину больше самой лучшей косметики. Основательно разогревшись, он даже соизволил ущипнуть женщину за ягодицу, но та как-то странно восприняла столь изысканный знак начальственного внимания. Женщина окинула взглядом веселую компанию и, поняв, что вряд ли кто-нибудь вступится за ее честь, начала собираться домой.

Сперва Остроухов воспринял ее уход с пьяным равнодушием. Мол, проваливай, чучело, тебе самое место на огороде, а не в постели с мужиком. Но тут он представил себе эту холодную постель в холостяцкой квартире, и ему до зуда в паху захотелось провести ночь с женщиной. Пусть не с красавицей, но сложенной близко к идеалу. Остроухов бросился ее догонять, но женщина исчезла. Как затем выяснилось, она поднялась этажом выше и там курила, глотая дым и жгучие слезы обиды.

Остроухой выскочил во двор и стал глядеть по сторонам, надеясь заметить беглянку. Вдруг рядом с ним оказался высокий худой мужчина, в темноте похожий на оживший столб.

– Здесь женщина не пробегала? – с надеждой спросил чиновник.

Мужчина кивнул головой и левой рукой указал куда-то за спину Вадима. Остроухов повернул голову, увидел фасад дома, из которого только что выскочил, но не успел ни удивиться, ни разозлиться. Острая боль раскаленной иглой пронзила живот. Длинный отпрянул в сторону и быстрым шагом направился к поджидавшей его машине. Остроухов, все еще не понимая, что произошло, ошеломленно смотрел на садившегося в машину человека. Машинально он прижал руки к животу, а когда поднес их к лицу, то увидел на них кровь. Вадим с изумлением рассматривал липкие, в темных потеках пальцы. Ведь длинный совсем не похож на взбесившегося егеря. А вечерние прохожие не убивают первого встречного. Они не бросаются на людей с ножом! А вдруг их город охватила волна безумия? Может, изо всех щелей на улицы повыползали вооруженные маньяки?..

Накатившая волна боли оборвала его мысли. Он хотел позвать на помощь, но из горла вырвался лишь жалкий хрип. Остроухов почувствовал, как вместе с кровью затухающими толчками выходит из него жизнь. Зажав рану руками, он двинулся к подъезду. Он сделал шаг, другой, и тут ему показалось, что на двор опустился густой туман, из-за которого ничего вокруг не видно. Остроухов споткнулся о ступеньку и едва не упал. Он сделал один шаг вверх, другой, тихо постанывая от боли… Но до чего же странный туман. Розовый, с красными пятнами с черными точками, словно кто-то размешал тонны мороженого с клубничным вареньем.