Точка кипения

Оглавление

Остроухов ухватился за дверь подъезда. Вдруг он понял, что не дойдет до приятеля. Его охватил страх.

Он вновь попытался закричать, но боль так сдавила его своими тисками, что он не мог произнести ни слова. Хрипло дыша, он попытался добраться до первого этажа и постучаться в любую дверь. Но смог лишь стоять, держась за перила. Ноги отказывались ему повиноваться. В сгустившемся алом тумане он смутно различил движущийся силуэт. Он, конечно, не узнал женщину, так решительно отвергнувшую его ухаживания. Женщина на мгновение замерла, а затем сделала то, что категорически не получалось у Остроухова. Ее исполненный ужаса вопль переполошил весь дом от первого этажа до последнего. И лишь Вадим его не услышал. За мгновение до этого жгучий огонь плеснул вверх от живота и пронзил все его тело, опалив мозг. Остроухов разжал руки и рухнул лицом на ступеньки…

* * *

На следующее утро Василий Драч безо всякого удовольствия распекал начальника городского управления внутренних дел. Глава района вообще не любил устраивать разносы, он предпочитал отправлять людей на пенсию либо поручать им менее ответственную и престижную работу. Так случилось с предыдущим начальником ГУВД, при Ремезове прикрывавшим темные делишки своего шефа и хорошо нагревшим на этом руки. Драч мигом спровадил его на заслуженный отдых, но тот успел капитально развалить всю систему городского правоохранения. Новый человек сумел лишь произвести на ходу косметический ремонт, внутри оставив карательную машину без изменений – с проржавевшим механизмом, сломанным рулевым управлением, пробитыми колесами. Она могла лишь громко дребезжать изношенным мотором, но не ехать.

– Как же так? – вопрошал Василий Данилович, постукивая кулаком по крышке стола.

Начальник милиции невольно поморщился, как от зубной боли. Несмотря на кажущуюся туманность, вопрос Драча был ему предельно ясен. Они усилили бдительность, ввели особый режим несения службы, а проклятый егерь ухитрился нанести очередной смертельный удар. Как он сумел пробраться в город, выследить Остроухова и подобраться к нему вплотную – эти вопросы требовали немедленных ответов, которых не было. Имелись только догадки.

– Образ жизни Остроухова был хорошо известен; возможно, знал об этом и Чащин, поэтому он выбрал его для очередного нападения. К тому же егерю повезло. Если бы женщина приняла ухаживания Остроухова…

– То было бы два трупа, – перебил его Драч. – Если уж кому повезло, так женщине. Ты мне лучше ответь, почему разыскиваемый нашими доблестными органами убийца спокойно пробирается в город и сутками здесь живет? Ты ведь не будешь утверждать, что он приехал и тут же совершил убийство. Наверняка он следил за Остроуховым несколько дней.

– Трудно сказать. Может, он как-то меняет внешность…

– А также рост, вес и пол, – съязвил глава района.

– Или у него есть сообщники, – закончил свою мысль начальник милиции.

– Бред, – решительно заявил Драч. – Бред сивой кобылы. Ну откуда у мужика, всю жизнь шатавшегося по лесу, могут быть сообщники в городе? Он что, как граф Монте-Кристо, нашел клад и тратит его на месть сумасшедшего? Я знаю, подполковник, наследство тебе досталось – хуже некуда, но и задача поставлена не самая сложная. Если Чащин повадился разбойничать в городе, ты обязан выследить его и схватить. Знаешь, как на меня давят из области. У них, понимаешь, ружья пылятся, а районный начальник не желает реально помочь их горю. В общем – действуй!

Глава 19

Трое суток Чащин и Рублев обшаривали Медвежий распад. Остался только один, самый дальний его уголок – по словам егеря, на четыре часа работы. Чащин за прошедшие дни основательно вымотался. Хоть он привык бродить по лесу, задаваемый Комбатом темп оказался для него слишком высок. Рублев понял это лишь в самом конце, обратив внимание на то, как тяжело дышит егерь, возвращаясь на ночевку.

"Ничего, завтра еще походим и денек отдохнем, прикинем наши дальнейшие действия, – успокоил себя Комбат. – Тем более ситуация чрезвычайная, надо скорей остановить убийцу”.

Природа облегчала и усложняла им задачу. Стояли по-летнему теплые, солнечные дни. Чащин легко бы обнаружил малейшие следы пребывания убийц, да и Комбат мало в чем уступал ему, но жара выматывала, забирала все силы. Хотелось нырнуть в ласковую речную прохладу, а не шагать по знойной чаще, где нет даже намека на ветерок.

Утром, оставив Чащина на хозяйстве, Комбат отправился испытывать арбалет. После того как в один силок егеря попалась лесная крыса, а второй оборвал какой-то большой зверь, они оказались на грани продовольственного кризиса. Хотя смешно было об этом говорить в изобилующем дичью заказнике. Комбат подстрелил молодую косулю, разнообразив их стол, до этого состоявший из одной зайчатины. К его приходу Чащин собрал дров и быстренько развел костер.

– Хорошо быть волком, – сказал егерь, глядя на пудовую тушу. – Они зараз наедаются до отвала и потом неделю ждут следующего пиршества. А мы, идиоты, приучили себя к регулярному трехразовому питанию.

– Или крокодилом. Говорят, они совершенно спокойно месяцами обходятся без пищи, – подхватил животрепещущую тему Комбат.

Он хотел еще что-то сказать, но Чащин приложил палец к губам, требуя замолчать. В наступившей тишине послышалось шуршание и шелест раздвигаемого кустарника. Уходить было глупо: горящий костер выдавал их с головой. Комбат потянулся за арбалетом, егерь взял двустволку. Комбат искоса поглядывал на Чащина. Тот знал в лицо местных жителей и мог легко определить, кто идет: бандиты или деревенские. В последних Комбат не стал бы стрелять, даже если бы возникла угроза его жизни.