Точка кипения

Оглавление

"Она же провинциалка, наверное, в Москву попала впервые”, – подумал Андрей.

Знал бы он, что Даша за всю свою жизнь еще не выезжала за пределы своего района. Подберезскому, который объездил много стран, одну – по принуждению, остальные добровольно и с огромным удовольствием, такое было трудно понять – Останови здесь, – неожиданно сказал Комбат. Подберезский долго ехал вдоль вереницы приткнувшихся к бордюру машин и наконец, заметив свободное место под знаком “Стоянка запрещена”, остановился. Комбат распахнул дверцу.

– На, держи, – сказал он, протягивая ключи от квартиры. – Купите чего-нибудь перекусить, я скоро буду.

Андрей, давно привыкший к таким неожиданным и зачастую шокирующим действиям своего друга, без лишних вопросов взял ключи. Даша тоже успела изучить непредсказуемый характер Комбата, к тому же она была увлечена видами столичного города и лишь повернула голову, когда Рублев в два огромных шага проскочил газон. Машина тронулась с места, а Комбат поспешил к ближайшему телефону-автомату. Переговорив с невидимым собеседником, он прошелся минут десять и скрылся в монументальном здании довоенной постройки. Его лицо и движения выдавали некоторую нервозность и желание поскорее закончить с важным, но неприятным делом. Из здания он вышел едва заметно улыбаясь и у метро смешался с толпой, похожей на обрубок громадного червяка, который, извиваясь, уползает под землю..

* * *

Из кухни неслись дивные ароматы деревенских колбас – эта, если можно так сказать, народная музыка для желудка. Или сказка.

– Ну, Даша, а я думал, у тебя полная сумка нарядов, – сказал, зайдя на кухню, Рублев.

– Наряды тоже есть, причем в одной сумке с продуктами.

– Я ей говорю, что теперь мужики от нее не отлипнут, будут, как мухи, слетаться со всей Москвы на запах, а она почему-то обижается, – вмешался Подберезский.

– Да ну вас, идите лучше тарелки ставьте, – огрызнулась Даша.

Эта честь выпала Подберезскому, Комбат остался на кухне заваривать чай. Расставив тарелки и нарезав хлеб, Андрей вытащил из морозильника бутылку водки, успевшую слегка охладиться.

– Ты же за рулем, а я не пью один ..хотя под такую закусь грех отказываться, – сказал Комбат.

– Да если еще за благополучное возвращение, – подлил масла в огонь Подберезский.

Комбат выпил. После этого за столом некоторое время раздавалось только позвякивание вилок да скрип стула под огромным телом Андрея. Дашины запасы таяли с угрожающей быстротой.

– Да, – откинувшись на спинку, сказал Подберезский. – Омары и страсбургские паштеты, если одними ими питаться, уже через месяц в горло не полезут, а такое можно есть всю жизнь.

– Можно-то можно, да кто ж тебе даст, – усмехнулся Комбат. – Ладно, идем перекурим это дело.

– Если вы за меня беспокоитесь, то курите здесь. Мой отец всегда в хате дымит, – сказала Даша.

– Нет, я боюсь, что пожелтеют обои, – парировал Комбат.

Они вышли на балкон, достали сигареты, и Подберезский щелкнул зажигалкой.

– Надо что-то делать. У нее денег в обрез, даже на захудалую гостиницу не хватит.

– Я могу подбросить деньжат, – заявил Андрей.

– Да и не хочет она в гостиницу, упирается руками и ногами. Мне вообще-то без разницы, пусть бы оставалась здесь, но она сама должна понимать, что нельзя молоденькой девчонке жить в одной квартире с мужиком, который ей просто знакомый. Я все думал, кого бы озадачить, да так и не сообразил. Какие-то непутевые парни в моем батальоне воевали. Мужикам далеко за тридцать, а у кого невеста, у кого любовница.

– Так мы, Комбат, все с тебя пример берем, – не утерпев, внес ясность Андрей.

– Может, у тебя на примете есть семейная пара с излишками жилплощади, которая бы временно приютила Дашу?

Подберезский задумался. Он вспоминал своих многочисленных знакомых. Ведь мало располагать одной или даже двумя свободными комнатами, надо еще решиться поселить у себя незнакомого человека.

– Кажется, есть, – наконец сказал он. Они еще немного посидели, выпили фирменного чая Комбата, и Андрей ушел, а Даша принялась деловито убирать со стола. Потом она стала доставать из сумки вещи, беспечно напевая современный шлягер, где старая мелодия была беззастенчиво упакована в новый ритм и таким образом выдавалась за то ли супер, то ли мега хит сезона. Комбат подсел ближе.

– Деточка, я, кажется, пытался кое-что тебе объяснить в самолете.

– Ой, дядя Борис, опять вы с глупыми условностями…

– Вот если бы я, не дай, конечно, бог, был твоим настоящим дядей, то мог бы и хворостиной отстегать, и поселить в своей холостяцкой квартире. Но я тебе чужой человек, ты не должна ночевать вместе со мной. Скоро позвонит Андрей, он найдет тебе место.

Все, упаковывай свои вещи, хватит упрямничать и.., обзывать меня дядей.

– А вы вспомните, как мы в лесу ночевали. Ведь даже не в разных комнатах, а совсем рядышком.

– Ну, то было совсем другое дело, экстремальная ситуация. Вот представь, спросят твои отец с матерью, где ты в Москве жила, что ты им ответишь? У какого-то Бориса Рублева? Славную они тебе головомойку устроят – на всю жизнь запомнишь.

Даша шмыгнула носом, у нее на глазах блеснули слезы. Она прикусила губу, чтобы не расплакаться, и со всхлипом сказала:

– Я знаю, почему вы меня отсюда гоните. Чтобы я вам не мешала, правильно? Вы считаете меня глупой девчонкой, которая будет только путаться под ногами и некстати лезть в разговоры с важными людьми, которые могут спасти дядю Илью. И вы решили отдать меня своим знакомым. Они поведут меня в Кремль, “Макдональдс”, покажут живой концерт “Иванушек”, и я забуду обо все на свете. Вы этого хотите? Ладно, я могу уехать обратно, но к другим людям не пойду!