Красная готика

Оглавление

А вот на кухне было совсем не интересно. Пара китайских фарфоровых чашек, кофемолка, да несколько жестяных коробок с кофейными зернами и разными сортами чая. Медный сосуд для заваривания кофе и такой же медный чайник. Вот и все богатство.

Гардероб Баева, против ожиданий Прошкина, тоже был скромен и состоял из нескольких комплектов шитой на заказа формы НКВД, предназначенной для разных сезонов и погодных условий. И еще — Прошкин искренне удивился — у квартире Баева не было одеколона! А мылом он пользовался детским. То есть откуда взялся тяжелый сладковатый запах так и осталось для Прошкина загадкой.

Когда песок истек, а истек он ровно за тридцать минут, Корнев и Прошкин оставили квартиру с некоторым разочарованием. Улов небогатый. Корнев отправился на службу, напутствовав Прошкина просьбой крепить дружбу с Баевым, причем как можно быстрее.

4

Легко сказать — крепить дружбу.

Понятно, что Прошкину с Баевым дружить и дружить. А вот Баеву Прошкин со своей дружбой на кой ляд?

Подгоняемый этой невеселой мыслью Прошкин, в поисках предмета для дружбы, пошел на кладбище — взглянуть на могилку легендарного комдива. Может что-то умное в кладбищенской тишине в голову прейдет? Тем более кладбище в Н. было замечательным! Старинное, со множеством часовенок и склепов, густо увитых зеленью. С уложенными камнем удобными дорожками и витыми чугунными лавочками, больше похожее на парк, городское кладбище совершенно справедливо входило в число Н-ских достопримечательностей.

Кладбищенские сторожа тоже были людьми по-своему замечательными, и ведомству Прошкина совсем не чужие. К ним-то он в первую очередь и направился. Выяснить где могилка товарища Деева. А оказалось — новенькая могилка уже успела стать отдельной достопримечательностью. Больше десятка человек просило сторожей отвести их к этому памятнику новейшего времени, предварительно продемонстрировав служебные «корочки» (список сторожа аккуратно вели и своевременно отсылали в управление, преемнику Прошкина), остальные граждане просто любопытствовали. Хотя смотреть-то там особо не на что — уверяли сторожа.

Но Прошкин, располагавший еще часом времени до начала очередного инструктажа, все же решил к могилке прогуляться, в надежде, что чистый кладбищенский воздух развеет похмельную головную боль и мрачные мысли.

Могилка была в уединенном, очень живописном, но не слишком удаленном от центральной аллеи уголке, так что времени у Прошкина было еще предостаточно, и он плюхнулся на лавочку под кустом пышно цветущей сирени, чтобы поразмыслить и выкурить сигаретку. Пели птички, стрекотали кузнечики, солнечные лучи согревали мох на старых могильных плитах и ни единой живой души! Красота! Прошкин глубоко вдохнул, совершенно утратил бдительность и потянулся за сигаретой. Но закурить так и не успел. Кто-то быстро и едва слышно шел по дорожке, рядом с которой обосновался для отдыха Прошкин, со стороны кладбищенской ограды прямиком к месту, где теоретически располагалась надгробье Деева…

Прошкин как можно тише съехал с лавочки в гущу сиреневого куста.

Фигура двигалась абсолютно бесшумно и быстро — как бесплотный дух, она словно парила над плитами дорожки. Но при ближайшем рассмотрении оказалась всего лишь Баевым, обутым в сапоги для верховой езды. В руках у Александра Дмитриевича была свежая темно-красная роза на длинном стебле и конский хлыст с перламутровой рукояткой. Баев остановился у могилки, каким-то специфическим, но плавным и красивым движением извлек из кармана белоснежный платочек… Сейчас плакать будет — предположил прозорливый Прошкин. Но нет — то, что сделал Саша было куда как более странно. Он низко склонился, протер платочком край могильной плиты и поцеловал — совершенно, как старушки в церкви целуют праздничною икону. Смиренно и благоговейно. Положил на плиту розу, забрал точно такую же, но засохшую, снова сделал странный жест рукой — как будто прощаясь с покойным отчимом, и так же тихо и быстро стал перемещаться в сторону кладбищенской ограды. Товарищ Баев торопился — до начала инструктажа оставалось всего с полчаса.

Прошкин так опешил от странного зрелища, что не смог сразу покинуть своего так удачно подвернувшегося укрытия. И это оказалось очень кстати — могилкой интересовался не он один — но и «бледный» Ульхт. Сколько Ульхт проторчал в своей засаде — небольшом могильном склепе, Прошкин не знал, судя по тому, что одет он был в легкий клетчатый плащ и шелковый шарф — еще с раннего утра, а то и с ночи. Склеп к могилке Деева был ближе, чем заросли сирени, а значит, приближения Прошкина коварный Ульхт видеть не мог.

К посещению кладбища «бледный» подготовился лучше Прошкина — даже прихватил черный заграничный фотоаппарат и теперь быстро щелкал им, запечатлевая магильное надгробье, и окружающий ландшафт. Пощелкал и побежал по центральной алее к выходу, опасаясь опоздать к инструктажу.

Прошкин затаил дыхание от распиравшего его злорадства. Он прям сейчас, выходя, надоумит мужиков-сторожей написать рапорт про немецкого шпиона с фотоаппаратом, заснимавшего стратегическое месторасположение Н-ского кладбища для диверсионных целей. Идентифицировать беловолосого человека в клетчатом плаще и остроносых туфлях будет не сложно. Тем более Прошкина своему преемнику на посту районного руководителя НКВД — ну как старший, более опытный товарищ, подскажет, как с таким серьезным сигналом поступить. Так что Ульхта ждет эмоционально напряженный, хотя и не особенно приятный день.