Только свои

Оглавление

– Правильно, – кивнул тот. – Я всегда был щедрым человеком.

– В свою очередь отец основал компанию, которая взяла в доверительное пользование пять процентов акций комбината, имея задолженность перед компанией Лены Сушко. Отец знал реальную стоимость акций. Скоро должен был состояться аукцион, после чего акции были бы размещены на бирже и их реальная стоимость могла вырасти в десять раз. Под эти акции компания отца могла взять еще больший кредит и претендовать на другие пять процентов, что вместе составило бы уже десять процентов, и тогда их владелец мог бы рассчитывать попасть в совет директоров акционеров комбината. – Я перевел дыхание. Кажется, мне никогда не приходилось говорить так много. При этом я старался не смотреть на моих близких, это было очень больно. Вздохнув, я продолжил: – Отец искал деньги. Но не хотел их брать у Тудора. Он сам мне об этом сказал. Меня тогда еще очень удивило: почему не у Тудора? Ведь наш зять мог легко найти эти семьсот тысяч долларов.

– Верно, – улыбнулся Тудор. У него была поистине элегантная улыбка, сводящая с ума женщин.

– Но теперь я знаю почему. Отец вместе с Тудором были компаньонами в той самой компании, у которой было право на доверительное владение акциями. Если бы Тудор погасил долг из своих средств, все акции автоматически переходили бы к нему.

– Ну и что? – спросил Тудор.

– Отец этого не хотел. Очень не хотел. – Я не собирался рассказывать о том, что, по моим предположениям, отец задумал убить своего друга, чтобы не отдавать этого долга и не подпускать к акциям своего чересчур предприимчивого и рационального зятя.

– Кто тебе об этом сказал?

– Он сам. – Я помолчал. – Все дело в этих проклятых деньгах. Тудор понял, что ему нужно действовать. Тогда он привез в этот дом яд и успел бросить его в бокал нашего отца. Гулсум говорила мне, что у Тудора сейчас большие неприятности. Ему нужны были эти миллионы от акций Северогорского комбината. Я думаю, полиция сумеет уточнить, каков размер неприятностей Тудора. Когда отец умер, мы с ним подняли тело и перенесли его на диван. Я снял мой пиджак, накрыл им отца, а Тудор его поправил. И незаметно подложил в него пузырек, понимая, что мы будем обыскивать всех присутствующих. Только потом он никак не мог его оттуда достать. Рядом с отцом все время сидела мама, а потом я.

Гулсум, глянув с ужасом на мужа, отшатнулась от него.

– Но тут у Тудора возникла другая проблема, – заговорил я дальше. – За столом он неожиданно узнал, что должен выплачивать долг не Мухтарову, которому он уже был готов перевести деньги или даже уже перевел, а Елене Сушко. И тогда он понял, что ему придется объяснять, почему он отдает долг за своего тестя. Тогда Тудор решил, что можно вообще не платить. Если Лена Сушко неожиданно умрет, то все ее дела будут просто заморожены на полгода, пока в наследство не вступит ее муж или другие наследники. Зачем отдавать деньги, когда все можно решить одним выстрелом? А долг можно будет вернуть через полгода. Семьсот тысяч из десяти миллионов, которые он к тому времени рассчитывал получить. Это могла быть самая лучшая финансовая операция Тудора в его жизни. Но перед этим нужно было увести мать. Он взял ее за руку и увел в ее спальню. У Гулсум болела голова, поэтому она поднялась к себе. А моя мать находилась в таком состоянии, что не заметила, как Тудор достал из коробки пистолет.

– Я вошла в ванную, – вдруг сказала мама, – а он остался в комнате.

– Что и требовалось доказать. – От волнения я даже начал задыхаться. – Тудор забрал пистолет и поднялся наверх. Гулсум было так плохо, что она легла в постель. Он занервничал. Ему нужно было убрать пузырек из моего пиджака и убить Лену. Когда Лена спускалась вниз, он не успел этого сделать. Лена почувствовала, что на нее кто-то смотрел в тот момент. Но Тудор почему-то не выстрелил. Он дождался, когда она вернулась на лестницу и начала подниматься. Вот тогда и выстрелил. Причем с такого расстояния, что трудно было промахнуться. Потом бросил пистолет, вбежал в свою комнату, разбудил жену криком, что слышал настоящий выстрел. Когда Гулсум открыла глаза, Тудор стоял у дверей. Вот так он совершил два убийства. Теперь он может перевести деньги хоть через несколько месяцев. А за это время акции вырастут в цене, и он станет богатым, очень богатым человеком.

Гулсум смотрела на своего мужа, и по ее щекам катились слезы. Прости меня, моя сестричка, я знаю, что окончательно сломал тебе жизнь. После двух таких подонков ты уже не поверишь ни одному на свете мужчине. Но я не мог молчать. Это был не тот случай.

– Негодяй, – сказала она мужу. – Какой же ты негодяй!

– Мы проверим отпечатки, – вступил офицер Уолберг. – А пока, господин Тудор Григориу, вы задержаны. У вас, кажется, нет дипломатического иммунитета?

Тудор поднялся, посмотрел по сторонам и вдруг бросился на меня. Господи, он был выше и сильнее меня. Но я уже несколько минут ждал этого. Тудор успел ударить меня всего лишь один раз, но я даже не почувствовал. Я бил его изо всех сил, вкладывая в удары всю мою злость, ненависть и… разочарование. Я бил его в кровь, страшно и тяжело, как бьют мужчины, доведенные до бешенства. Меня с трудом оттащили четверо ворвавшихся в комнату полицейских. Гулсум плакала. Моя мать молча смотрела на эту сцену. Мухтаров от изумления раскрыл рот, глядя на нашу драку. Только притихшая Рахима спокойно сидела в углу. Она впервые видела меня в таком состоянии. Еще я успел заметить удивленное лицо Абдулмамеда, наблюдавшего за этой безобразной сценой из коридора. Больше я ничего не помню.