Ожившие фантазии

Оглавление

— Вот как? — усмехнулась мать, пристально наблюдая за тем, как я бросаю кусочки льда в стакан с содовой. — Не знала, что полицейских со своего участка нужно каждый день приглашать в гости.

— Чего ты хочешь, мам? — повернулась я к ней.

— Чуть большей откровенности. Ты ни о чем мне не рассказываешь. Мы живем с тобой, как соседи, хотя я твоя мать и приехала к тебе в гости.

— Я рада, что ты приехала, — попыталась улыбнуться я. — Но это же не значит, что мы каждый день должны болтать о всяких пустяках.

— О пустяках? Считаешь, то, что с тобой происходит, — это пустяки? Этот твой беспокойный взгляд, тревога на твоем лице… Ты почти ничего не ешь. К тебе приходит полиция.

— Мам, у меня гости, — напомнила я, но про себя подумала, что мать не так уж и неправа. Я действительно очень многое от нее скрываю. Но, с другой стороны, что будет с ней, когда она узнает правду?

— Конечно, гости важнее, чем я, — пробормотала она и вышла из кухни.

Я с тяжелым сердцем вернулась к гостям. Лонберг сразу заметил, что я чем-то подавлена, но истолковал это по-своему.

— Не стоит так печалиться, — посоветовал он. — В конце концов, ваши глаза целы и волосы, насколько я вижу, тоже. Только немного растрепались, но это легко исправить.

— Да, — кивнула я, не в настроении смеяться над его шуткой.

— Да что с вами, Ют? По-моему, после той перепалки с бывшим мужем вы выглядели куда бодрее.

— Лонберг, мне не до шуток, — не выдержала я. — На меня свалилась целая куча проблем. Если бы удалось решить хотя бы одну…

— Неплохо было бы последить за этой Лилиан Стакер, — уже серьезнее заметил Лонберг. — Насколько я понял, она уже не первый раз закатывает вам сцену?

— Не первый, — ответил за меня Яки. — Первый раз она отличилась на презентации Ют.

— Вот-вот, особа явно неуравновешенная. Кто знает, что она могла задумать, чтобы навредить вам.

— Лил была бы полной идиоткой, если бы решила так подставиться, — пожала плечами я. — Ну сами подумайте: если Лил замешана в этой истории, разве она станет угрожать мне явно?

— Все может быть, — пожал плечами Лонберг и, допив остатки содовой, поднялся со стула.

Вспомнив о том, что я обещала офицеру Фрэнки, я подписала два экземпляра «Городских легенд» и передала их Лонбергу. Кто знает, когда еще я загляну в участок…

— Отдайте это Фрэнки. Я обещала их ему еще тогда, когда пришла к вам со своими письмами, — соврала я, чтобы не подставить Фрэнки. — Он уже, наверное, отчаялся их ждать. Спасибо вам, что приехали. И еще раз извините, что так вышло.

Лонберг кивнул. Мне показалось, в его темных глазах промелькнула тревожная тень. Хорошо, что в этот раз он не стал устраивать мне взбучку за ложный вызов, подумала я и тут же задалась вопросом: почему Коул Лонберг этого не сделал? Может быть, поговорив со мной, он перестал видеть во мне причину всех бед моего мужа? А может, я просто понравилась ему… Понравилась как человек или как женщина?

Чтобы ответить на этот вопрос, я подошла к зеркалу. На меня смотрело взъерошенное существо с волосами неопределенного цвета, немного похудевшее, но все же достаточно упитанное, одетое в нелепую футболку, широкие брюки и старенькие туфли. Нет, поморщилась я, надо срочно что-то делать со своей внешностью. Завтра же позвоню Энн, и пусть она что-нибудь придумывает.

Мы с Яки еще немного посидели, а потом, проводив его, я долго пыталась уснуть. Сон не шел. Мои мысли крутились то вокруг Ричи, то вокруг Лонберга, то вокруг убийцы, для которого страшные преступления были игрой, а моя книга — путеводителем по этой игре.

Ночью мне приснился кошмар, связанный с Птичьим островом, и я проснулась в холодном поту. В моем сне писателем была вовсе не я, а мой бывший муж Ричи. Он написал какой-то жутковатый триллер, действие которого разворачивалось на Птичьем острове, а героиней которого была его бывшая жена.

Признаюсь, этот сон не был для меня такой уж большой загадкой. Одну из восьми глав «Городских легенд» Брэмвилля — «Последний роман» — я посвятила писателю, который настолько разозлил свою жену тем, что постоянно делал эту добрую и заботливую женщину комическим персонажем в своих книгах, что в один прекрасный день она решила ему жестоко отомстить и пропитала ленту в его пишущей машинке ядовитой краской.

Я никогда не издевалась над близкими на страницах собственных книг, да и Ричи Карлайл не смог бы намеренно причинить мне вред, однако, признаюсь, мне стало не по себе. Если одна из легенд посвящена писателю, значит и я вхожу в ту самую «группу риска», о которой мы говорили с Лонбергом.

Придя в себя и спустившись вниз, чтобы выпить холодной воды, я обнаружила, что в маминой комнате до сих пор горит свет. Я снова почувствовала угрызения совести: бедняжка не могла уснуть из-за меня. Наверняка гадала, что же происходит с ее непутевой одинокой дочкой. Мне захотелось заглянуть к ней, успокоить ее, но я не стала этого делать. Ди опять начнет меня расспрашивать, а я не смогу ей ничего рассказать, и мы снова поссоримся.

Я обязательно скажу ей правду, решила я, но только после того, как все закончится, моего анонима — брэмвилльского убийцу — поймают. Лишь бы только его поймали до того, как он смог бы добраться до своей третьей жертвы.

Вспомнив наш разговор с Лонбергом, я поднялась наверх и открыла свою книгу. Нужно было освежить память и понять, какие люди могут стать следующими жертвами. В случае с легендой о Сахарном человеке невозможно было даже предположить возможную жертву. Но в остальных легендах, насколько я помнила, была хоть какая-то конкретика.