Ожившие фантазии

Оглавление

Подумаешь, нелепо одетый человек, распевающий дурацкую считалочку, усмехнетесь вы. Я бы тоже усмехнулась, нет, даже расхохоталась, только если бы полгода назад не описывала точно такого же типа в одной из глав «Городских легенд».

Честно говоря, я бы предпочла, чтобы он меня не заметил. Но один из моих пакетов, как назло, лопнул, и из него с предательским грохотом выкатились две банки с консервированной кукурузой и ананасами. Странный незнакомец медленно поднял голову, и я ощутила на себе пронзительно-серый взгляд его холодных глаз. Порядком напуганная, я забыла о вывалившихся банках и бросилась бежать. Остановиться мне удалось лишь тогда, когда я практически добежала до ворот своего дома.

Если бы меня сейчас видел Яки Вудсток, наверняка решил бы, что его подруга отведала чего-нибудь вроде той плесени или грибов, которые он выращивает в своем подвале, подумала я, поймав свой обезумевший взгляд в зеркале, висящем на стенке в прихожей.

Поставив на пол то, что осталось от пакетов, и сбросив с себя рюкзак, я понеслась в гостиную, где нашла на полке «Городские легенды» и открыла главу о «Сахарном человеке».

Нет, память меня не подвела. Низкорослый мужчина со шрамом на переносице, одетый в белую рубаху и большие не по размеру белые туфли, действительно был копией персонажа, которого я описывала полгода назад со слов тех, кому доводилось слышать о нем от своих бабушек и дедушек, а то и слышать его жутковатую считалочку в темных подворотнях города. Но, как утверждает людская молва, не было никого, кто повстречался бы с Сахарным человеком и остался жив.

Значит, мне повезло, невесело хмыкнула про себя я и впервые подумала, что писать книгу о страхах жителей города Брэмвилля — не самая лучшая идея, пришедшая мне в голову.

2

После двух бутылок пива, которыми мне удалось немного успокоить нервы, я спала как убитая, а на следующее утро убедила себя в том, что мое вчерашнее приключение было всего-навсего плодом воспаленного воображения, игрой взбудораженной фантазии, которую подогрела темнота. Может, кто и напевал эту дурацкую считалочку, подумала я, но этот кто-то не имел ничего общего с Сахарным человеком. Хотя бы по одной простой причине: Сахарного человека не существует в природе, ведь он — всего лишь вымысел людей, которым так нравится бояться.

В общем, когда наш почтальон Гарри Свидбейкер принес мне почту, я чувствовала себя бодрой и полной сил. Угостив по своему обыкновению Гарри чаем, я расспросила его о жизни и о семье, не без огорчения узнав о том, что семейное счастье Гарри висит на волоске.

Оказалось, миссис Свидбейкер, которой, к слову, «Городские легенды» показались «весьма занимательной книжицей», завела себе сердечного друга, узнав о котором Гарри был вне себя от ярости.

— Мне очень жаль, Гарри, — только и смогла промямлить я, как никто хорошо понимавшая, что в момент этого великого прозрения чувствовал Гарри. — Значит, вы хотите теперь разводиться?

— Нет, не я, — угрюмо ответил мне Гарри. — Это она решила подать на развод. Я к ней и так и сяк, а она и слышать ничего не хочет… Говорит, меня никогда не бывает дома и вообще она чувствовала себя со мной как старые никому не нужные тапочки.

— Да, хорошего мало, — согласилась я, удивляясь тому, что такому хорошему и славному парню, как Гарри, можно предъявить подобное обвинение.

Впрочем, и Ричард Карлайл был весьма обаятельным чертом, который мог пустить пыль в глаза не только мне, но и всем моим друзьям… Ричи изменяет? Да что ты, этого просто не может быть… Однако Гарри всегда казался мне парнем простым, без затей, а потому я поспешила забыть о неприятной параллели, всплывшей в моей голове.

Полдня я колдовала на кухне, чтобы порадовать мать, которая все равно нашла бы причину быть недовольной. Отчасти эта причина крылась в моем одиночестве.

Дина и Ричи никогда не питали друг к другу особенно теплых чувств, однако мама считала, что лучше бы мне остаться с «этим пройдохой», чем в гордом одиночестве. Я не находила в своем одиночестве ничего «гордого» и совершенно не была с ней согласна. Однако когда родителей волновало мнение детей? Вот и Ди Олдридж мало интересовало то, что ее дочь думает по этому поводу.

Увы, из-за приезда матери мне пришлось отложить свою поездку на Птичий, поэтому все, что я могла, — это полюбоваться островом издалека, с небольшой пристани на нашем «Брэмвилльском море». Так с гордостью местные старожилы называли Зеленое озеро. До прибытия поезда оставалось четыре часа, и у меня было полно времени, чтобы побродить по пристани и полюбоваться островом с противоположного берега.

Пока я бодро шагала к озеру, мне позвонил Генри Слемингтон, мой литературный агент. Он просил меня позвонить, когда я вернусь с Птичьего, но я, к своему великому стыду, забыла об этом обещании. Пришлось сказать Генри, что я брожу по побережью Брэмвилльского моря и размышляю о новой книге. Слем хотел встретиться, но отнесся к моим раздумьям с большим уважением. За это я и любила Генри Слемингтона.

Уже смеркалось. Солнце тонуло где-то за моим красивым зеленым островом, окрашивая верхушки деревьев в розовый цвет. Я любила одинокие прогулки, особенно когда подолгу жила на Птичьем острове.

Домик в этом немноголюдном местечке был моей детской мечтой, которую мне посчастливилось осуществить, когда я подросла. Вообще-то на острове селились неохотно — до определенного времени до него трудно было доплыть, а с него — уплыть, да и с шумными развлечениями там было туго. Все, чем мог похвастать Птичий, — романтические виды не оскверненной человеческим вмешательством природы и почти что ручные утки и лебеди, которые плавали в местных озерах и прудах.