Одиссея Грина

Оглавление

Ветроходы не останавливаются из-за того, что рулевые ничего не видят перед собой. «Птица» следовала хорошо известным путем, все препятствия на маршруте рулевые и офицеры знали наизусть. Если на пути в темный период ожидалось что-то опасное, курс выбирался так, чтобы обойти опасность стороной. Вахтенные офицеры обычно подсказывали рулевым, когда нужно менять направление, сверяясь с таблицами и картами. Карта же находилась непосредственно под стрелкой компаса.

Грин вздернул плечи под накидкой и походил в своем гнезде вокруг мачты. Он напрягал глаза, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте, окутывающей его, словно покрывало. Ничего не было видно, абсолютно ничего. Нет, стоп! Что-то мелькнуло? Чье-то лицо?

Он напряженно уставился туда, пока видение не исчезло, потом вздохнул и понял, как неудобно он стоял. И, конечно же, все это время был открыт для нападения сзади. Хотя нет. Если он сам ничего не видит на расстоянии вытянутой руки, то и другие, конечно, тоже. Но им и не надо видеть. Они настолько хорошо знают расположение снастей, что легко могут вслепую добраться до его гнезда и обнаружить его на ощупь. Вслед за прикосновением пальцев последует удар стального лезвия. Больше ничего не понадобится. Он думал об этом, когда ощутил прикосновение пальца. Палец уперся ему в спину и заставил на секунду окаменеть. Затем Грин сдавленно вскрикнул, отпрыгнул в сторону, выхватил кинжал и прижался к полу, напрягая глаза и уши, стараясь обнаружить врагов. Если они дышат так же тяжело, как и он, легко можно засечь, где они находятся.

С другой стороны, понял он, сразу ощутив слабость в коленях, они тоже могут услышать его дыхание.

«Ну, давай… давай, — беззвучно произнес он сквозь стиснутые зубы. — Нападай! Шевельнешься — и я насажу тебя на лезвие, сын иззота!»

Может быть, они тоже выжидали, когда он выдаст себя. Лучше всего покрепче прижаться к полу и надеяться, что они споткнутся об него.

Он вытянул руку перед собой, чтобы уловить тепло тела или лица. В другой руке он держал кинжал. Он продолжал шарить, и вдруг рука наткнулась на корзинку, оставленную Гризкветром. Тотчас же, охваченный озарением, Грин вытащил осветительный патрон. Зачем ждать, когда они подберутся к нему и прирежут, как поросенка? Он запустит ракету немедленно и при первой же вспышке света нападет на них. Плохо только, что придется отложить кинжал, чтобы вытащить трут, кремень и кресало из мешочка на поясе и высечь искру, а он должен быть готов к нападению.

Он решил проблему, зажав кинжал зубами, вытащил огниво, но тут же сунул его обратно. Разве трут затлеет, когда моросит дождь? Вот об этом Эмра, несмотря на свой ум, не подумала.

«Дурак! — шипом ругнул он себя. — Какой же я дурак!»

В следующее мгновение он сбросил свою накидку и спрятал огниво под нее. Один черт, высекать искру придется на ощупь. Надо поднести трут поближе к фитилю, и, когда жар станет достаточным, он подожжет фитиль ракеты.

Он опять замер. Его враги ждут, когда он выдаст себя шумом, а он собирается колотить кремнем о сталь.

Он подавил стон. Что бы он ни сделал, он неизбежно выдаст себя. И тут трель свистка внизу заставила его вздрогнуть. Он встал, замороченно стараясь сообразить, что делать дальше. Он так убедил себя, что Эзкр и Грэзут рядом в «вороньем гнезде», что не мог поверить в правоту Эмры. Может быть, она спохватилась слишком поздно, но все же пытается предупредить его?

Но не стоять же ему здесь, как овце на заклание. Права Эмра или нет, рядом враги или нет — ему надо действовать.

— А, чтоб вы провалились! — выкрикнул он и ударил кресалом о кремень.

Но все остальное лежало под накидкой, поэтому он сам нырнул под нее. Трут быстро воспламенился, сияя жарким пятном в ящике из твердого дерева. Не оглядываясь, Грин воткнул хвостовик ракеты в пол гнезда. Он торопливо подхватил гнилушку, все еще держа покрывало над ней для защиты от дождя и постороннего глаза, поднес ее к фитилю и увидел, как шнур загорелся и зашипел, словно червь на сковородке. Тогда он перешел на другую сторону мачты, потому что знал — этим примитивным ракетам нельзя верить. Она с таким же успехом могла полететь ему в лицо, как и взвиться в небо. Он крепко обнимал толстую мачту, когда услышал мягкий шипящий звук. Он посмотрел как раз вовремя, чтобы увидеть белый шар взрыва ракеты. В момент отступления тьмы он завертел головой, пытаясь увидеть Эзкра и Грэзута там, где, как он был уверен, они должны быть.

Но их там не было. Они были на половине длины корабля от него, выхваченные светом в снастях, как мухи в паутине. То, что он принял за палец, прикоснувшийся к его спине, было выступом на мачте, о который во время боя опирали мушкет.

Он так обрадовался, что едва не рассмеялся вслух, но в этот момент с палубы донесся громкий крик. Тревожно кричали рулевые и помощник капитана.

16

Ракета погасла и все погрузилось во тьму. Кроме того, что отпечаталось в сетчатке глаз и в панике сознания.

Грин не знал, что делать. С первого взгляда ему показалось, что ветроход стремительно мчится к неизвестному поросшему лесом холму, но он тут же понял, что чувства обманывают его и что эта масса тоже движется. Она была похожа на холм или, скорее, на несколько холмов, скользящих по траве в их сторону. Но и после наступления тьмы он видел, что позади этой штуки были еще холмы, а все вместе это походило на огромный айсберг из камней и земли, на котором росли деревья.

Это все, о чем он мог подумать в это ошеломляющее мгновение. И даже тогда он не мог поверить в это: ведь горы не мчатся сами по себе по равнинам.