Воспоминания американского школьника

Оглавление

Вдруг в окошечке № 1 появилась рожа: лиловый, висячий как слива, нос, рыжие спутанные бакенбарды, на одном ухе засаленная матросская шапка.

Рожа посмотрела на нас заплывшими глазами, громко зевнула, показав вместо зубов целый лес обгорелых пней, и скрылась.

Мы молча переглянулись.

- Фил, а Фил, - вдруг сказал Перец Виткомб. - Как ты думаешь, нас не повесят?

- Трус! - огрызнулся Адамс. - Мы же сожгли не ратушу, а только старое корыто Ньюмена Вингета.

- Будет гораздо хуже, - сказал Джек Гаррис. - Нас продержат здесь все четвертое июля.

- Дураки вы будете, если просидите здесь, как цыплята в курятнике, - заскрипел за дверью № 3 чей-то хриплый бас, и в окошке показалась рябая, красная, как медная кастрюля, физиономия, с черной курчавой бородой. - Хотел бы я быть на вашем месте. Только бы меня здесь и видели.

- Джек Гаррис вскочил и подошел к решетке.

- А что бы вы сделали?

- Поставил бы скамейку на скамейку, на нее еще скамейку и показал бы им хвост вон через то окошко.

В самом деле, над входной дверью было открытое окошко.

- Остроумно замечено, дружище Чарли, - отозвался из-за своей рыжий арестант № 1. - Я бы с удовольствием пожал твою руку, но проклятая решетка мешает вежливому обращению. Молодые искатели приключений, не пожертвуете ли вы что-нибудь заключенным за добрый совет?

Мы порылись в карманах и сунули несколько монеток мистеру Чарли и его рыжему товарищу.

Потом осторожно, на цыпочках, мы перенесли к дверям скамейку. На эту поставили другую, третью...

Джек Гаррис вскарабкался наверх и выглянул в окошко.

- Все спокойно. Полицейских нет. За мной!

Он просунул в окно ногу, плечо, оттолкнулся - и был таков. За ним полез Адамс, потом Блэк.

Я и Перец чуть не застряли в окне, потому что никто не хотел оставаться последним.

- Лезь, Белли.

- Да пролезай же, Перец! - шипели мы и наконец разом вывалились на улицу.

- Ну, теперь спасайся кто может!

9

Китти Коллинс стояла в дверях и изо всех сил трясла коврик. Вокруг нее облаком кружились пылинки. Увидев меня, Китти опустила ковер на крыльцо.

- Наконец-то, мастер Том! Где это вы бродите по ночам? И что вы сделали с моей веревкой? Добрая половина ее висела из вашего окна. Еще скажите мне спасибо, что я убрала ее, а то здорово досталось бы вам от тетушки.

«Вот хорошо, что она убрала веревку».

- Китти, милая, спасибо!

Китти засмеялась и опять принялась за свой коврик.

- Да ну вас! Идите выспитесь. Еще три часа осталось до завтрака.

Я на цыпочках вошел в коридор. Ставни были еще закрыты. Зеленоватый полумрак стоял в углах. Только сквозь щелку пробивался свет и рисовал на полу желтые прямоугольники. Стулья и половицы поскрипывали, как будто кряхтели, просыпаясь.

Я поднялся в свою комнату, сбросил башмаки и, не раздеваясь, лег на кровать. Но заснуть я не мог.

«Что-то будет? - думал я. - Заметили они уже, что мы удрали, или нет? Знают ли они нас по именам? А ловко посоветовал этот краснорожий Чарли. Если бы не он, мы бы так и сидели в участке. Что бы сказал дедушка? Здорово бы рассердился? Дилижанс хоть был негодный, а все-таки не наш. Ой, как влетит! Удрал без спросу... Попал в участок... И дилижанс этот несчастный...»

Так ворочался я с боку на бок, пока внизу не захлопали двери и не зазвякали чашки.

Я встал, умылся, пригладил волосы, надел другую курточку и сошел вниз.

За празднично накрытым столом сидели дедушка и тетушка Эбигэйль. На дедушке вместо обычной домашней куртки был парадный серый сюртук, тетушка была в лиловом шелковом платье; золотой медальон с голубым камешком висел у нее на шее.

Посередине стола стоял румяный крендель, весь обсыпанный сахаром и утыканный изюмом и миндалем.

Дедушка прихлебывал кофе и читал утренний, еще пахнущий краской номер «Ривермутской утки».

- Доброе утро, - сказал я тихо, сел на место и стал есть свой кусок кренделя, стараясь не глядеть на дедушку.

- Доброе утро, доброе утро, - ответил дедушка и продолжал читать газету. Но я почувствовал, что он раза два искоса посмотрел на меня.

- Ну, как ты сегодня спал, Том?

Я покраснел до слез.

- Благодарю вас, ничего.

- А я всю ночь не сомкнул глаз. Эти негодные мальчишки на площади не дали мне ни минуты покоя, - сказал дедушка. - Что только делалось сегодня ночью в городе!

Чашка задрожала у меня в руках, и кофе выплеснулось на блюдечко.

- Что только делалось! - повторил дедушка. - Эти шалопаи забрались в сарай Ньюмена Вингета и сожгли его дилижанс. Настоящие разбойники! Пусти их, так они спалили бы весь город. Ведь спалили бы, Том? Как ты думаешь?

Я боялся пошевельнуться и упорно смотрел в чашку. Язык у меня прилип к небу.

- Что же ты молчишь, Том? Разве ты со мной не согласен? - спросил дедушка опять и принялся за свою газету.

- Как?! - вскрикнул он вдруг.

Я чуть не свалился со стула.

- «Злоумышленники остались неизвестными! - водил дедушка пальцем по строчкам «Ривермутской утки». - Они бежали с места заключения, не оставив никаких следов, могущих служить для определения их личности, кроме вензеля Г.Б., вырезанного на скамье».

«Идиот этот Генри Блэк! Вечно он со своими вензелями!»

- «Потерпевший владелец дилижанса мистер Ньюмен Вингет предлагает пять долларов вознаграждения за указание виновных».

Ах, он никогда не кончится, этот несчастный завтрак! Вон дедушка опять подвигает свой стакан тетушке Эбигэйль, и коричневая струйка, дымясь, бежит из носика кофейника. Вот тетушка вооружилась длинным ножом и опять принялась нарезать тонкие ломтики кренделя.