Воспоминания американского школьника

Оглавление

- Люси и Фред сейчас подъезжают к Бостону.

Я заморгал глазами, чтобы не разреветься, сполз с кресла и пошел на кухню к Китти. На кухне горели, как жар, медные кастрюли. Пахло миндальным пирожным, которое делали сегодня на сладкое. Китти сидела у стола, шила и напевала себе под нос. Она усадила меня на высокую табуретку и принесла остатки пирожного.

Чтобы развеселить меня, Китти спела две ирландские песенки: одну об охотнике О'Конноре, а другую - о трех веселых подмастерьях, выпивших целую бочку джина.

Потом она представила, как ссорится толстый ривермутский доктор с тощим ривермутским аптекарем и как тетушка Эбигэйль глотает пилюли.

Она так похоже подняла плечи, поджала губы и оттопырила мизинцы, что во всякое другое время я хохотал бы целый час. Но тут я только улыбнулся. В этот день глаза были у меня на мокром месте. Тогда Китти обняла меня за плечи и сказала:

- Ах, мастер Том, мастер Том, как вам не стыдно плакать! Вы разведете у меня на кухне такую сырость, что я, наверное, схвачу насморк. И о чем вам плакать? Ваши папа и мама никуда не пропали. Они будут писать вам длинные письма и навестят вас через год. Я знала одну девушку. Вот она была действительно несчастная - одинокая и покинутая в чужом краю.

И Китти рассказала мне очень грустную историю.

Девушка жила в Ирландии и работала на своем картофельном поле. Поле у нее было невелико - вот с эту сковородку, - а тут еще три года не было урожая.

Девушка собрала все свои пожитки: два передника, бабушкину шаль, щербатую миску и сетку для ловли дроздов. Сетка ей была не очень-то нужна, да уж такое было у нее имущество. Связала она свое добро в узелок и отправилась на большом корабле в Америку искать счастья.

Ей было очень страшно ехать в чужую страну, где у нее не было ни родных, ни знакомых, и она часто плакала. Один матрос заметил, что она целые дни сидит на палубе и трет глаза ладонью.

Он прошелся мимо нее раз, другой, а потом заговорил с ней:

- Что вы сидите в своем углу, как мышь в трюме, молодая леди?

- Остерегаюсь кошки, сэр, - ответила девушка.

- Не бойтесь. Пусть меня смоет шквал, если я дам вас в обиду.

Они разговорились. Матрос оказался почти что ее земляком. Сам-то он был американец, но дедушка его был родом из Ирландии. Матрос был веселый и добрый человек. И девушка перестала плакать. Теперь она часто смеялась, потому что матрос рассказывал ей смешные истории. Но путешествие приближалось к концу, и девушка опять стала плакать. Ей не хотелось расставаться со своим новым другом. Но расстаться им и не пришлось.

Молодая леди, - сказал матрос, когда она уже спускалась по трапу на пристань. - Подождите меня у конторы. Вы хорошая девушка, и я люблю вас всем сердцем. Давайте поженимся.

Они поженились и три месяца прожили в береговой гостинице душа в душу.

Но деньги, которые ирландка хранила в чулке, пришли к концу, и когда в том месте, где должен быть большой палец, осталась всего одна монета в три доллара, матрос сказал:

- Я пойду искать работу. Не беспокойся, жена.

Это были его последние слова. Ирландка ждала день, другой, третий он все не возвращался. Убили ли его злые люди, упал ли он в доках, но только она его больше не видела. Платить ей было нечем, и хозяин гостиницы прогнал ее. Она поступила в служанки и уехала со своими хозяевами в Бостон. От этих хозяев перешла к другим в маленький городок близ Бостона и служит у них до сих пор.

- Так я и осталась одна на свете, как последняя картофелина на обобранной грядке.

- Китти! - вскрикнул я, - так это вы про себя рассказывали?

- Да, мастер Том, - ответила Китти, вытирая глаза ладонью.

Тут наступила моя очередь утешать Китти. Я прижался к ней покрепче и рассказал ей про Новый Орлеан, про наш дом, про шалаш в саду и про матроса с картинками на «Тайфуне». Я забыл его фамилию и помнил только, что у него на руке был морской конь, а на груди фрегат.

5

Стоячие часы в коридоре пробили девять раз.

Тетушка Эбигэйль всегда требовала, чтобы ровно в девять часов мы сидели за утренним завтраком. Я уже нажал ручку двери в столовую, но вдруг услышал, что дедушка назвал мое имя. Я остановился и прислушался.

- ...новые товарищи и занятия развлекут Тома. Не следует оставлять ребенка одного в нашем стариковском доме. Это совсем неполезно в его возрасте.

- Каковы же ваши намерения, Даниэль? - произнес голос тетушки.

- Я думаю сегодня же отвести его в школу к мистеру Гримшау.

Сердце у меня забилось. Сегодня же в школу! Я долго ждал этого дня и много раз представлял себе, как я войду в класс, как меня обступят мальчики, и я сразу со всеми подружусь; на перемене я буду быстрее всех бегать и лучше всех играть в мяч. Но я никак не ожидал, что это будет так скоро. И мне стало страшно.

Я вошел в столовую.

- Ты опоздал на три минуты, Том, - сказала тетушка. - Садись и пей кофе. После завтрака я сообщу тебе что-то важное.

Я наскоро проглотил свою чашку кофе, и тетушка начала:

- Том, я и твой дедушка решили, что с сегодняшнего дня ты начнешь посещать школу. Мы надеемся, что ты будешь примерно вести себя и хорошо учиться. Пойди, надень другую курточку. Китти уже снесла тебе наверх свежий воротничок.

Я быстро переоделся и опять спустился вниз. Дедушка ждал меня с цилиндром и тростью в руках. Но не так-то легко было вырваться из рук тетушки Эбигэйль. Она раз пять заставила меня повернуться, осмотрела со всех сторон, двумя пальцами сняла с курточки пушинку и собственноручно пригладила щеткой мои вихры.

- Смотри, Том, слушайся учителя и осторожно выбирай товарищей. Приличный мальчик дружит только с детьми порядочных родителей.