Подпольные девочки Кабула. История афганок, которы

Оглавление

Как-то раз она увидела, как парнишка ее возраста, лет тринадцати, прокрался в магазин и внезапно сунул под рубашку печенье. В своей роли мальчика-охранника Азита отреагировала инстинктивно – она бросилась к нему, схватила за руку и выволокла из магазина на улицу. Не выпуская его руки, она кулаком ударила мальчишку в живот. Тот сложился пополам и упал на колени. Краем глаза Азита заметила, что к ним бежит целая компания подростков, и поняла, что пора срочно ретироваться. Она наклонилась к воришке и прошептала:

– Я девочка. Но, думаю, я сильнее тебя. И я поколочу тебя еще крепче, если ты вздумаешь хоть раз сунуть сюда нос.

Потом она выпустила его и убежала обратно в магазин, ощущая лихорадочное возбуждение, которое не забудет никогда. Азита впоследствии еще пару раз видела этого мальчишку, всегда верхом на велосипеде; но он больше никогда не пытался войти в их магазин.

«Служба» Азиты в другой роли подошла к концу, когда отец однажды днем пораньше отпустил ее с работы. Ей в то время было почти 14 лет. Азита начала быстро расти; за считаные месяцы она сменила два размера одежды, и настал день, когда она пожаловалась на боль в животе. Слишком перепуганная, чтобы расспрашивать мать, на следующий день она узнала от одноклассницы, что́ с ней случилось. Никто из родителей ничего ей не сказал, но было очевидно, что они знают об этом событии, которое превратило ее в женщину детородного возраста. Отец дал ясно понять, что она больше не будет работать в магазине – и что ей больше не стоит бегать по улицам.

Азита протестовала против решения отца, но тот был тверд. Чтобы поощрить в дочери позитивное отношение к женственности, он принес ей в подарок ярко-голубое платье длиной до пят. Азита вспоминает, что оно было «красивым, дорогим и похожим на одеяния из волшебных сказок». Она терпеть его не могла. Поначалу ей было очень трудно в нем ходить. Она дважды падала, поскольку тяжелая ткань путалась в ее длинных ногах, но вскоре научилась ходить мелкими шажками. Впрочем, в любом случае далеко уйти Азита не могла, поскольку вторую половину дня теперь в основном проводила дома, как и другие приличные девушки-афганки. Импровизированный волейбольный турнир, который она организовала с друзьями, прошел без нее. По вечерам она смотрела из окна, как играют на улице другие дети. И больше никогда не носила ни бейсболку, ни джинсы.

– Вы когда-нибудь жалеете о том, что не родились мальчиком? – спрашиваю я. Мы сидим в уголке на полу, и тишину темной кабульской ночи за стенами дома лишь иногда нарушают звуки отдаленной перестрелки.

– Никогда. Все наши здешние конфликты создают только мужчины.

Но Азита уверена вот в чем: ей определенно не повредило то, что она провела какое-то время в мужском облике. «мальчишеские» годы помогали ей всю жизнь. Они сделали Азиту более энергичной и уверенной в себе, сделали ее сильной. Почти пять лет она могла открыто сидеть и разговаривать с мужчинами.

– Я их не боялась, – говорит она. И с тех пор уже больше никогда их не боялась. Эти короткие годы подарили ей одно из лучших воспоминаний. – Я получила и мужской опыт, поэтому никогда не стесняюсь, разговаривая с мужчинами. Теперь уже никто из мужчин не будет игнорировать мою волю. Никто не будет игнорировать мой талант.

– Значит, вы хотите, чтобы Мехран тоже получила такой опыт?

– Да. Именно опыт.

– Это нечто большее, чем просто эксперимент?

Ее взгляд начинает блуждать, а потом она медленно кивает.

– Не могу с вами не согласиться. Я буду очень тщательно готовить свою дочь к обратному превращению в девушку. Я была мальчиком только часть дня, а она остается мальчиком постоянно. Это другое дело. Я понимаю.

Ее голос становится чуть глуше.

– Так ли уж это необходимо? Не знаю. Не могу сказать. Мы применяем эту тактику уже больше года, и сплетни прекратились. Большинство людей считают, что у меня есть сын. Так что теперь – по крайней мере, для меня – положение улучшилось. Я дарю своей младшенькой вкус всей полноты жизни, понимаете? Я вижу, как она меняется. Теперь она стала намного активнее, гораздо живее. Она ничего не боится. И теперь мои гости уважают мою семью и моего мужа.

– Так что же вы знаете такого, чего не знают другие афганки?

Это легкий вопрос.

– Большинство моих избирателей – мужчины. В обществе доминируют мужчины. Все руководители – мужчины. И мне приходится разговаривать и общаться с ними. Конечно, на собраниях и в семьях я разговариваю и с женщинами. Но все решения по-прежнему принимают только мужчины. Старейшины. На мужских советах-шура, в деревнях. Так что мне приходится больше разговаривать с ними. Даже когда мне хочется поговорить с женщинами, я должна действовать через мужчин, чтобы получить их разрешение. И я знаю их язык; я знаю, как к ним подойти и заставить их выслушать меня. Составляя речи для избирателей, я понимаю, что придется говорить на мужском языке, даже когда я говорю о женщинах, чтобы мужчины велели своим женам голосовать за меня.

Язык мужчин, по ее словам, спокоен, прям и бескомпромиссен. Они всегда немногословны, никогда не вдаются в пространные разъяснения. Все, что она говорит, должно излучать властность и, в идеале, быть безэмоциональным. Женская же речь, наоборот, – сплошь нюансы и подробности. Как она выяснила, мужчины порой от этого теряются.

– А что, если Мехран подойдет к вам завтра и скажет, что хочет быть девочкой?

Азита возводит взгляд к потолку в молчаливом «иншалла»: на все воля Аллаха.