Подпольные девочки Кабула. История афганок, которы

Оглавление

– Когда я была молода, у меня тоже была фигура. Я всегда носила что-нибудь красивое, – вздыхает Асма.

Захра приносит из кухни сок и печенье, но Асма велит ей взять другое – «получше». Дочь ворчливо повинуется.

– Ты так отличаешься от остальных моих детей! – кричит ей вслед Асма. – Ты всегда сердита, никогда не бываешь в хорошем настроении. Никогда не улыбнешься. Не поговоришь со мной вежливо.

Выставляя на стол печенье «получше» и усаживаясь, Захра ничего не говорит. Это печенье в белой пластиковой упаковке с логотипом ВПП (WFP). Печенье Всемирной продовольственной программы с добавлением железа сделано для детей, страдающих недостаточностью питания, и должно раздаваться голодающим бесплатно, но каким-то образом находит дорогу на базары. Это любимая закуска Сетарех и многих других кабульцев, которые могут себе ее позволить. Захра выкладывает для меня пять печеньиц на салфетку. Изобилие – признак гостеприимства. Потом она садится в одно из больших кресел, расставив ноги, облокотившись на подлокотники. Ее тело занимает в комнате большее пространство, чем любое из наших.

Входит одна из ее младших сестер, щеголяя в обновке от Асмы – сверкающем фиолетовом платье с широкой юбкой и короткими рукавами. Она кружится на месте перед нами, а потом Асма перехватывает ее, чтобы чуть туже заколоть булавками спинку. Это платье заказано для девочки-подростка, которая наденет его на свадьбу. С полным ртом булавок Асма зовет Захру, чтобы та посмотрела.

– Твоя сестра наденет платье. Погляди-ка на нее – какая красавица! Она – девушка, ты по сравнению с ней похожа на обезьяну.

Захра корчит гримасу:

– Прекрати! Не говори так!

Она тут же извиняется перед нами, своими гостями:

– Моя мать просто завидует. Одно время я ездила верхом, и она на меня орала. Я знаю, это потому, что она никогда в жизни такого не сделает. Посмотрите на нее – она так и просидит в доме всю свою жизнь.

Возможно, Захра не столько хочет быть парнем, сколько – как и многие бача пош – желает избежать женской судьбы в Афганистане. За последние несколько месяцев напряженность между Захрой и ее матерью медленно росла и постепенно продвигалась к решающему поединку, поскольку Асма пыталась найти для Захры причины принять свой природный пол и жить как женщина. Захра, в свою очередь, настаивала, что это невозможно, потому что она никакая не девушка. И не женщина.

На самом деле, в Афганистане молодая женщина ни в коем случае не может жить одна до брака, поскольку всегда должна быть под официальной опекой мужчины. И в этой опеке нет никакого промежуточного периода. Немногочисленные законные права женщины социально урезаны, и в практическом плане она не сможет с легкостью снять квартиру, занимать большинство рабочих мест или даже получить паспорт без недвусмысленного разрешения отца или мужа.

– У нас здесь есть известная пословица, – как само собой разумеющееся говорит Асма. – Уж коли твоя удача показалась, ничто не может ее остановить. Я не позволю Захре оставаться одиночкой всю жизнь.

Едва она успевает договорить это предложение, как Захра ее перебивает:

– Нет! Я не стану выходить замуж. Я не выйду замуж, пока жива.

– И чем же ты станешь заниматься? – спрашивает мать, в насмешку над Захрой качая головой. – Ты – девушка, и это факт. Тебе придется выйти замуж.

– Это мой выбор! – выпаливает в ответ Захра. – Ты что, заставишь меня?

Асма только смотрит на дочь.

Когда Захра вызывающе глядит в ответ, по ее лицу начинают струиться слезы. Наконец, она вскакивает и уходит. И начинает кричать из другой комнаты:

– В Пакистане есть одна девушка, о которой мне известно! Она изменила себя с помощью операции. Я тоже найду деньги и превращу себя в мужчину! Я знаю, что это можно сделать, и я избавлюсь от этого тела!

Асма смотрит в стену в знак обособления от дочери. Ей бывает больно всякий раз, когда Захра поднимает эту тему. Почему ее ребенку не нужно тело, которое ему дано? Это можно воспринимать как акт вызова против родителей и Аллаха.

Из другой комнаты Захра выплевывает слова, которые стали теперь одной из ее обычных угроз: она убежит из дома. Или так:

– Когда приедут в гости наши родственники из Америки, я заставлю их пригласить меня. Я хочу учиться и работать.

– Пустые мечты, – тихо, словно разговаривая сама с собой, говорит Асма. – Никто не станет тебя приглашать.

Возможность уехать из Афганистана выглядит для Захры туманно. У владельцев афганских паспортов мало шансов получить визу во многие страны. Студенческие визы для особо талантливой молодежи доступны, но конкуренция за Фулбрайта и другие стипендии – яростная. Захра по успеваемости входит в «нижнюю» половину своего класса и всячески уклоняется от чтения книг. Что касается операций по изменению пола, ближайший вариант – Иран, где такие операции стали более обычными из-за строгого запрета гомосексуальности. Изменение пола для некоторых остается единственным способом иметь партнера того же пола, не рискуя смертным приговором.

– Так чего же ты хочешь? – повторяет Асма Захре, которая вновь появляется в дверях. – Ты не можешь жить дома со мной. Ты хочешь жениться на другой девушке? Или это я должна найти тебе жену? Тебе нужно родить детей…

Асма бросает случайное число, которое кажется ей разумным:

– Пятерых!

Это переполняет чашу терпения Захры:

– Нет! Ты с ума сошла! Просто оставь меня в покое!