Почему исповедуются короли

Оглавление

Вондрей уронил перо, посадив на бумагу кляксу, и резко поднял голову. Его взгляд вонзился в Себастьяна, стоявшего на другом конце комнаты, и метнулся прочь, когда за окном трактира зазвучали шаги по мостовой.

С улицы послышалось восклицание мужчины, которому вторил нежный женский смех. Почти сразу Себастьян понял, чьи это голоса. А вскоре увидел полковника Фуше и идущую с ним бок о бок Мадлен Кеснель, на руке которой висела рыночная корзина.

Маска дипломата не смогла скрыть дикий страх, промелькнувший по лицу ее отца, когда тот вдруг столкнулся с новой, очевидно, ужаснувшей его возможностью.

* * * * * * * *

На город опустился удушающий густой туман, желтый и тяжелый, с горькой вонью угольного дыма.

Выйдя из «Герба Гиффорда», Себастьян направился к стоянке фиакров в конце Йорк-стрит. Была лишь середина дня, но улица удивляла безлюдьем, подошвы скользили по влажной закопченной брусчатке, каждый звук усиливался или искажался удушливой грязной пеленой, напитанной сыростью.

Он ясно слышал звяканье упряжи в отдалении, крики лодочников на реке. И чьи-то размеренные шаги, возникшие из ниоткуда и быстро приближавшиеся.

ГЛАВА 36

Себастьян шел по улице, предельно насторожившись.

Преследователь из тумана шагал в ногу с ним.

Навстречу попался сгорбленный старик в синем рабочем халате, его седобородое лицо было усыпано капельками мороси, словно бисером. Наклонив голову, он не оглядываясь прошаркал мимо. А секундой позже раздался глухой удар от столкновения двух тел и вопль рабочего:

– Черт! Смотри, куда прешь-то!

Шаги преследователя стихли, а затем снова зазвучали, уже быстрее.

Себастьян подался в сторону и развернулся спиной к кирпичной стене ближайшего дома. Замерев, прислушался.

Проклятый туман.

Из влажных клубов выступил мужчина – определенно джентльмен, в модном пальто и бобровой шапке, нижняя часть лица замотана шарфом. Левая рука опущена вниз, так что складки пальто скрывали сжатый в кулаке кинжал.

– Не меня ищите? – окликнул Себастьян.

Изумленный взгляд мигом нашел его лицо. Темные глаза с густыми ресницами вдруг моргнули. Видимо, преследователь понял, сколь радикально переменилась ситуация. Он утратил преимущество внезапности, и к тому же гораздо легче ткнуть намеченную жертву ножом в спину, чем бороться лицом к лицу.

Себастьян сделал шаг вперед.

– В чем дело? Предпочитаете иметь дело с моей спиной?

Горе-убийца припустил прочь по улице.

Себастьян ринулся следом.

Из тумана вынырнула упряжка тяжеловозов. Склонив головы, они упрямо налегали на постромки; перегруженная телега дребезжала по булыжной мостовой. Беглец остановился и развернулся, в руке сверкнула сталь.

Себастьян поскользнулся на мокрых камнях, и прежде, чем он успел уклониться, лезвие полоснуло по предплечью. Пытаясь восстановить равновесие на обледеневшей дороге, он почти упал.

Нападавший снова развернулся и бросился бежать.

– Черт подери! – ругнулся Себастьян, с трудом утверждаясь на ногах и прижимая к груди раненую руку.

Щелкнул кнут, под хриплые выкрики и звяканье сбруи два серых круглоглазых шайра вдруг попытались вздыбиться. Себастьян увернулся от рубящих воздух копыт и поспешил перейти улицу.

К тому времени, когда он ступил на тротуар, франт в шарфе исчез.

* * * * * * * *

– Очевидно, твои расспросы стали причинять кому-то неудобство, – сказал Пол Гибсон, укладывая аккуратный ряд стежков на свежую рану Себастьяна.

Тот хмыкнул.

– Вопрос: кому. – Раздетый до пояса, он сидел на столе в хирургическом кабинете Гибсона, баюкая стакан бренди в здоровой правой руке.

Пол завязал очередной узелок.

– А ты не допускаешь, что месье Армон Вондрей мог пожелать смерти своему персональному врачу?

– Когда обнаружил, что кто-то, скорее всего, Килмартин, пытался подкупить Пельтана? – Себастьян сделал медленный глоток бренди. – Конечно, допускаю. При этом даже не имеет значения, принял ли Пельтан взятку от Килмартина или нет. Главное, что Вондрей об этом прослышал. И нисколько не сомневаюсь, что Вондрей чего-то боится. Знать бы еще, чего именно.

– Возможно, остальных членов своей делегации?

– Возможно.

Вспомнился ужас, исказивший лицо Вондрея, когда ему сказали, что убийца вырезал сердце Пельтана. Себастьян по-прежнему считал тот ужас искренним. Но ведь нельзя исключать, что француз до того момента просто не отдавал себе отчет, насколько изуверски жесток его подручный.

Гибсон принялся покрывать рану дурно пахнущей мазью.

Себастьян продолжил рассуждать:

– В таком случае трудно понять, зачем Вондрей – а скорее, один из его приспешников – взорвал пороховой заряд в доме на Голден-сквер, пытаясь убить сестру Дамиона Пельтана. С другой стороны, мадам Соваж рассказала нам куда меньше, чем могла бы. Она много чего продолжает утаивать.

Гибсон ощутимо напрягся.

– Ты это о чем?

– К примеру, я обнаружил, что Дамион Пельтан уговаривал убежать с ним прелестную молодую жену лорда Питера Рэдклиффа. Именно по этому поводу Пельтан спорил со своей сестрой за несколько минут до того, как был убит. Ну, и почему она забыла рассказать нам об этом?

Женский голос прозвучал из дверного проема за спиной Себастьяна.

– Я же вам говорила, что много не помню из событий той ночи.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. На Александри было то же поношенное платье, что и этим утром; спереди на подоле чернели пятна, возникшие, когда она стояла на коленях рядом с телом своей погибшей служанки. Себастьяну пришло в голову, что все ее имущество, вероятно, утрачено в результате взрыва и пожара.