Почему исповедуются короли

Оглавление

ГЛАВА 43

Вечером Себастьян, устроившись в библиотеке, читал книгу Огюстена Баррюэля о Революции, когда услышал шум у входной двери. Подняв голову, он прислушался к женскому голосу с легким французским акцентом. Минуту спустя в дверях появился Морей.

– Мадам Соваж желает вас видеть, милорд. Говорит, это касательно убийства ее брата, месье Дамиона Пельтана. – Лицо дворецкого сохраняло удивительную невозмутимость. Впрочем, он состоял на службе у Себастьяна уже более двух лет, и его не легко было сбить с панталыку, так же как Тома или Калхоуна.

– Зови, – сказал Себастьян и отложил книгу.

Он вышел из-за стола, когда в комнату шагнула Алекси Соваж. Она задержалась возле двери: одна ладонь опутана шнурком ридикюля, другая – прижимает к груди потертую шаль, накинутую на плечи.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – указал он на кресло возле камина.

Француженка покачала головой:

– То, что я хочу сказать, не займет много времени. Я здесь только из-за Пола.

Пол. Теперь она зовет Гибсона просто по имени.

Реакция Себастьяна, должно быть, отразилась на его лице, потому что подбородок Алекси поднялся.

– Он твердит, что я должна вам довериться и напрасно утаиваю сведения, которые могут помочь разобраться в случившемся с Дамионом. И что Джарвис вам тоже враг. – Помолчав, она добавила: – Надеюсь, Пол не ошибается.

Себастьян услышал шаги Геро, спускающейся к ним по лестнице, и коротко спросил:

– Что за сведения?

– За день до того, как он был убит, Дамион рассказал мне, что подслушал часть беседы между месье Вондреем и Чарльзом, лордом Джарвисом. Из услышанного стало ясно, что Вондрей ведет двойную игру – вместо того, чтобы представлять интересы Франции, намеренно подыгрывает Джарвису, который старается завести мирные инициативы в тупик.

Это хорошо, даже слишком хорошо сочеталось с тем, что рассказала Себастьяну в парке леди Питер. Однако ему трудно было принять за чистую монету откровение, исходящее от Алекси.

– Насколько я понимаю, и Андре Фуше, и Камилла Бондюрана включили в делегацию специально, чтобы не допустить подобного попустительства.

– Да. И теперь Фуше тоже мертв.

Себастьян прислонился спиной к столу, скрестив руки на груди.

– То есть вы предполагаете, что Фуше в свою очередь обнаружил двурушничество Вондрея? Или это Дамион его просветил?

– Не знаю. Но такая мысль напрашивается, не правда ли?

– А взрыв на Голден-сквер?

– Похоже, меня пытались убить, думая, будто Дамион рассказал мне все, что знал.

– И как сюда вписывается жуткое надругательство над телами? Сердце Пельтана и глаза Фуше?

– Вот это для меня загадка.

Налив два бокала бургундского, Себастьян подошел к Алекси и протянул ей один. Чуть помешкав, она взяла вино.

Он сказал:

– Вондрей вполне способен вести двойную игру, и на этом поприще он отнюдь не первый. Но вряд ли он настолько мерзок, чтобы осквернить тела своих коллег. С какой целью?

– Я и не утверждаю, что убийца – именно Вондрей.

Себастьян внимательно всмотрелся в тонкое, осунувшееся лицо Алекси. И вдруг уловил, почему она так долго скрывала от него важные сведения.

– Понимаю. Не Вондрей, а Джарвис. Поэтому вы раньше молчали? Думали, что Джарвис убийца, и боялись, что я выдам вас ему, поскольку он приходится мне тестем? Или вы подозревали, что я с ним в сговоре?

Когда француженка ничего не ответила, Себастьян вздохнул:

– Я был бы последним, кто взялся бы отрицать, что Джарвис безжалостен и жесток. Он не моргнув глазом обречет на смерть десятки тысяч людей, если решит, что это спасет Англию или, по крайней мере, удержит на пути, который он считает наилучшим. Но не могу себе представить, чтобы Джарвис вырезал сердца и выкалывал глаза своим жертвам просто ради развлечения.

– Полагаю, это было сделано, чтобы бросить подозрение на кого-то другого.

– На кого же?

– Не знаю.

– Тогда эта тактика эффекта не возымела.

Его слова зажгли гневным румянцем ее щеки.

– Я и не ожидала, что вы ко мне прислушаетесь. – Алекси отставила свой бокал. Но вместо того, чтобы сразу уйти, добавила: – Так вы решились попытаться повернуть вашего ребенка в чреве матери?

Вопрос застал Себастьяна врасплох.

– Я передал леди Девлин ваше предложение.

– И что?

Он взглянул ей за спину, туда, где в дверях стояла Геро.

Та вмешалась:

– Вы обвиняете моего отца в убийстве вашего брата, а затем предлагаете свою помощь, чтобы спасти моего ребенка. Почему?

Алекси Соваж повернулась лицом к хозяйке дома. В физическом отношении трудно было вообразить двух более непохожих женщин. Француженка выглядела маленькой и почти неестественно хрупкой рядом с высокой и раздавшейся Геро. Но их обеих роднило чувство собственного достоинства, сочетавшееся с редкой готовностью поступать против общепринятых норм и ожиданий своего времени.

– Я врач. Помогать людям – мое призвание.

– Вы же понимаете, сколь сомнительным мне представляется ваш мотив?

Тень пронеслась по лицу француженки.

– Если вы не хотите позволить мне попытаться повернуть ребенка, есть определенные упражнения, которые иногда приводят к тому же результату. Встаньте на колени и на локти – на полу или на матраце – и упритесь лбом в скрещенные руки. Стойте так по пятнадцать или двадцать минут каждые два часа. Возможно, этого окажется достаточно, чтобы побудить малыша повернуться самому.

Геро промолчала, и Алекси Соваж добавила: