Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

• Предыдущая
• 18/72
• Следующая

18

— Отвези меня в Гнездниковский, — сказал я Водовозу, садясь в пролетку и поплотнее надвигая папаху на голову.

— Опять в Сыскное едете?

— Да. Только не торопись, мне подумать надо.

Иван тряхнул вожжами, и его лошадь, чиркнув копытом по булыжной мостовой, пошла вперед спокойным цокающим шагом. Время от времени она звучно фыркала, вероятно протестуя против такой черепашечьей скорости, непривычной ни самой лошади, ни моему лихому кучеру. Дождь стучал по натянутому кожаному верху и дну пролетки, на котором медленно колыхалось небольшое пятно лужицы.

Наконец мы остановились, пропуская поток телег и экипажей, и свернули в Гнездниковский.

— Подождать? — спросил Иван.

Я бросил взгляд на его армяк, потемневший от дождя:

— Поезжай, обсушись.

— А как вы домой пойдете? Льет же!

Я беспечно махнул рукой:

— Чай, не сахарный, не растаю!

Я вошел в Сыскное отделение, оставляя мокрые следы галош, и спросил у дежурного — здесь ли Захар Борисович Архипов. Узнав, что сыщик здесь, в своем кабинете, я поднялся к нему на второй этаж, нашел кабинет № 204 и постучал. Получив разрешение войти, открыл дверь и заглянул, стягивая папаху с головы.

— Захар Борисович? Примете?

— Да вроде не так давно и расстались, — проворчал Архипов. Кажется, я застал его врасплох — он быстро накрыл что-то, лежавшее на столе, развернутой газетой. Впрочем, запах сарделек выдал обедавшего прямо в кабинете сыщика.

— Простите, что прервал, — сказал я, входя и снимая пальто. — Вы не стесняйтесь, ешьте при мне. Я сам только что перекусил.

Но Архипов отодвинул прикрытую газетой миску, откинулся на спинку стула и уставился на меня своим привычным строгим взглядом.

— Узнали что-то новое? — спросил он.

— Нет, — соврал я, садясь на стул. — Сам хочу попросить вас о небольшом одолжении.

Архипов поморщился.

— Не подскажете адрес Столярова?

Захар Борисович вздохнул.

— Зачем вам? Хотите с семьей поговорить?

— Да.

— Уже.

— Что, поговорили? — спросил я.

Архипов вздохнул.

— Владимир Алексеевич, — сказал он, взяв карандаш и легонько постукивая им по столешнице. — Вы все время забываете, что имеете дело не с любителями вроде вас, а с профессионалами сыска. Естественно, что я еще вчера приехал в квартиру покойного Столярова и поговорил со всеми, кто там живет. Что вам интересно?

Я достал блокнот и спросил:

— Наследники есть?

Архипов кивнул:

— Сын. Но он в Лейпциге. Учится в университете. Дома не был уже три месяца. Так что ни при чем.

— Супруга?

— Умерла пять лет назад.

— И что, он больше не женился? — спросил я, подымая глаза от блокнота.

Архипов пожал плечами:

— Живет с бывшей гувернанткой своего сына. Она у него числится секретаршей при конторе. Обычно летом уезжал под Воронеж, где у него конный завод. Осенью — в Москву. И дачи не надо.

— А вы летом уезжаете на дачу, Захар Борисович? — спросил я внезапно даже для себя.

Архипов хмыкнул:

— О чем вы? Лучше давайте я вам отвечу на вопрос, который вы так и не задали, но ради которого пришли.

Я кивнул.

— Нет, Владимир Алексеевич, среди домашних купца Столярова я не нашел никого, кто был бы заинтересован в его смерти или имел возможность его отравить. Искать надо не там, а среди тех, кто присутствовал в клубе в тот вечер.

— Но повара вы допросили уже, — сказал я, убирая блокнот в карман. — И официантов тоже.

Архипов пожал плечами:

— Допросили. Они все отрицают. Впрочем, любой преступник все отрицает. Я не могу полагаться только на допросы — возможно, мы найдем улики, которые противоречат тому, что сказали повар и официант. Кстати, насчет повара. Если уж вы пишете материал, советую с ним поговорить — он что-то утаивает. Официально я не мог удерживать его дольше положенного и потому отпустил. Но…

— Хорошо, поговорю, — сказал я.

— Не забудьте поделиться, — отозвался Архипов. — Хотя знаю я вас, Владимир Алексеевич, все равно утаите самое интересное.

Я взялся за папаху, когда сыщик вдруг сказал:

— Простите, что не угощаю. Нам не положено обедать в кабинетах.

Мне показалось, что в его голосе проскользнула нотка вины, но лицо Захара Борисовича оставалось совершенно спокойным.

Глава 6
Предмет обожания

В восьмом часу вечера, переодевшись во фрак, я снова был у подъезда Купеческого клуба. Причем выйти из пролетки пришлось чуть не у Страстного монастыря — несмотря на дождь, экипажей набилось так много, что лучше было не ждать, пока дадут проехать. Извозчики лаялись с лихачами, лошади ржали, сдавая задом. На тротуаре, прямо под фонарем, стоял городовой в длинном мокром плаще и фуражке с чехлом от дождя. Городовой не вмешивался в происходящее — и его можно было понять, потому как ничего тут поделать было и нельзя. Но вот он вдруг встрепенулся, смело бросился прямо на мостовую, схватил под уздцы какую-то несчастную лошаденку и начал ее заворачивать, давая дорогу карете с пышным гербом.

— А ну! — закричал он оторопевшему извозчику. — Куды прешь? Сворачивай! Не видишь, что ли, кто едет!

Несчастный извозчик натянул вожжи, пытаясь сдвинуться хоть чуть левее и не решаясь пустить в ход свой кнут — чтобы не задеть ненароком городового. Но все было тщетно — там, куда служитель порядка гнал несчастного «легкового», пытался отъехать от тротуара экипаж.

Кучер в карете с гербом спокойно сидел на козлах, наблюдая за рвением городового, и на лице его была написана откровенная ирония.

3

• Предыдущая
• 18/72
• Следующая