Практическая романтика

• Предыдущая
• 69/78
• Следующая

Все закивали, но что-то еще уточняли. И только я не могла оторвать взгляда от Германа. Передо мной стоял не он — не самоуверенный чурбан, которому море по колено. Передо мной был маленький сломанный мальчик, который никак не мог понять, что происходит. Шатался, удерживаемый только рукой друга, а расфокусированный взгляд отдавал неестественным удивлением. Не знаю, о чем он думал, и думал ли вообще. Я лишь надеялась, не о том, что следующий же звонок может сделать его владельцем сети отелей. И каждый из присутствующих определенно хотел сказать что-то такое, отчего он хотя бы глянет осмысленно. Но никто не говорил — нет такого слова, чтобы сейчас его выдернуть из этой непроходимой мути.

Я сорвалась с места и обняла. Прижала к себе так сильно, чтобы расслышал, как колотится сердце. Герман почти не отреагировал, дернулся как-то болезненно и снова затих. Вокруг оглушала тишина, а мне так хотелось придумать хоть какое-то слово. Герман будто сдался и обмяк, уткнувшись лицом мне в волосы. Секунда, две, три…

— Мне ехать надо, — произнес пьяно, едва можно разобрать. — Юра… поведет. У меня руки дрожат. Я никогда тебе не говорил, но у меня иногда дрожат руки… когда за руль. Почему я этого тебе не говорил?

Новостей мы дождались только к вечеру. Марк Александрович в сознании, но очень плох. Герман на работу не вернется, Юра — через несколько дней, а пока побудет там. Ему на саму практику плевать, раз он в институт все равно возвращаться не собирается. Мол, Герман в порядке, но пока ему не до встреч, много дел навалилось.

Через несколько дней прогнозы медиков стали дружно оптимистичными, мы выдохнули облегченно. Но до меня так долго доходило самое главное — почти неделю. А потом подбросило на постели прямо посреди ночи.

Это конец чего-то очень важного. Еще несколько недель практики и лета впереди, но это конец. Нет, мы с остальными окончательно сдружились и теперь даже мысли не допускали, чтобы воевать, но все сразу стухло. Оказалось, что даже море перестает быть идеальным, когда его покидает главное морское чудовище. Оказалось, что практика — весьма унылое занятие, если тебя ни во время смены, ни по вечерам не смешат историями только об одном персонаже. А Герману теперь не до практики, не до учебы, не до нас и не до меня. Марк Александрович поправится, я даже не сомневаюсь, но выздоровление займет уйму времени. Его сыну теперь придется вливаться туда, от чего он никогда не открещивался, просто не думал, что это произойдет так скоро. Его сначала сломали, а потом заставили за пару дней повзрослеть. Я вдруг с бегущим по спине холодом осознала, что именно на этом этапе наши с Германом пути разошлись. Сбылась мечта идиотки.

Глава 31
Всё возможно

Самой длинной оказалась последняя неделя практики, в которую Карина Петровна решила вместить все оставшиеся знания. Теперь нам даже выдали цифры для составления отчетов, в которые только я, собственно говоря, с головой и неуемной радостью и погрузилась.

Юра мне все это время казался загруженным, но я его не донимала — уже не те отношения, чтобы в душу лезть. Да и видно было, что он больше о Германе сейчас беспокоится, не зря же каждый день после ужина срывается в город, иногда прихватывает с собой кого-то из друзей. Я свою кандидатуру в попутчицы ни разу не предлагала — не знала, насколько это вообще уместно. И лишние вопросы задавать не осмеливалась, словно сама себе боялась признаться в наличии у меня тысячи вопросов.

Потому только сегодня нам и удалось остаться наедине, решили прогуляться вдвоем, пока остальные были чем-то заняты: кто-то начало моего отчета переписывал, кто-то уехал в город. Наедине с Юрой я умела быть смелой, не смогла сдержаться и сейчас:

— Ты так из-за Марка Александровича переживаешь, Юр? Думаешь, положение еще может ухудшиться?

— Нет, не похоже, — обрадовал он. — Просто все это так неожиданно. Сложно не думать, что сам инфаркт на пустом месте не возникает, мои, пусть и косвенно, в этом не последнюю роль сыграли. А с другой стороны, кто-то из моих мог сейчас оказаться на его же месте. И Герман точно так же сидел бы рядом со мной перед реанимацией, чтобы я там в этом ужасе один не остался. Потому что жизнь у них такая — от всех этих нервов рано или поздно кто-то не выдерживает.

Я пыталась понять, что его тяготило:

— Юр, но разве не они сами себе такую жизнь выбрали? Ты можешь это только принять.

— Могу. Просто в очередной раз убедился, что эта жизнь — не для меня. И уже не только потому, что хотел бы сам поднять голову и показать, чего стою. Просто вот это все… я вообще не вижу в этом смысла. Никакие отели, особняки и машины всю эту бессмысленность не окупают — для меня, конечно, для других иначе.

Я просто молча шла рядом, тем самым выражая поддержку. Юра ведь в самом деле вообще не такой, даже мне мелкие войнушки с Большой восьмеркой приносили моральное удовлетворение, ему — никогда. Так зачем же ему лезть в боевые действия совсем других масштабов? Да он сразу другой был, привыкший преодолевать только себя, расти над собой, а не тратить время на склоки. Но совета ему я никакого дать не могла — легко представлялось, что никакие советы в его ситуации и не помогут. Придумывала какую-нибудь шутку, чтобы поднять настроение — дескать, если я до тридцати лет так и не найду себе идеального принца, то, так уж и быть, выйду за него замуж. Возьму весь бизнес в ежовые рукавицы, поскольку мне это хотя бы крайне интересно — я тоже хочу идти вслед за мечтой, но моя мечта именно на берегу этого моря и находится. Но даже в голове эта шутка не звучала смешной.

• Предыдущая
• 69/78
• Следующая