Бессердечный повеса

Оглавление

Держа его, она потянулась за стаканом воды на тумбочке.

– Попробуйте выпить несколько капель воды, – уговаривала она. Когда он почувствовал прижатую к его рту чашку, слабо запротестовал, но позволил смочить губы.

Понимая, что это большее, на что он был способен, Хелен отставила чашку в сторону и прошептала:

– Ну вот, так лучше, – она продолжала держать его, в то время как экономка молча подошла и стала поправлять постель.

Хелен знала, что вести себя подобным образом с любым мужчиной было возмутительно, не говоря уже о незнакомце. Не было сомнений, что Кэтлин ужаснулась бы. Но Хелен была изолирована от общества всю свою жизнь и, хотя, она была склонна следовать правилам, когда это было возможно, в то же время она была готова отказаться от них при необходимости. Кроме того, хотя Уинтерборн и был могущественным и влиятельным человеком в своей обыденной жизни, сейчас он страдал и был очень болен, она могла думать о нём, практически, как о ребёнке, нуждающемся в помощи.

Она попыталась опустить его на подушки, но он с хрипом запротестовал. Его рука сжалась вокруг её запястья. Хотя его хватка не причиняла боли, она чувствовала его силу. Если бы он пожелал, он мог легко сломать ей кости.

– Пойду, принесу кое-какие вещи, чтобы вам стало лучше, – сказала она мягко. – Я скоро вернусь.

Уинтерборн позволил ей опустить его на подушки, но не отпустил. Хелен смущённо разглядывала его большую руку, прежде чем её взгляд прошёлся по его лицу. Его глаза и лоб были скрыты бинтами, но под синяками и царапинами его лицо было сурово угловатым, заострённые скулы, крепкая и решительная челюсть. Вокруг рта не было линий от улыбки, ни одного прикосновения мягкости.

– Я вернусь в течение получаса, – сказала Хелен. – Обещаю. – Уинтерборн не ослабил хватку. – Я обещаю, – повторила она. Свободной рукой она легонько погладила его пальцы, уговаривая их раскрыться.

Он попытался смочить языком губы прежде, чем заговорить.

– Кто вы? – спросил он хрипло.

– Леди Хелен.

– Который час?

Хелен послала вопросительный взгляд миссис Чёрч, которая подошла к каминным часам.

– Четыре часа, – сообщила экономка.

Он собирался засечь время, догадалась Хелен. И помоги ей бог, если она опоздает.

– Я вернусь к половине пятого, – сказала она. Через мгновение она тихо добавила: – Доверьтесь мне.

Постепенно рука Уинтерборна раскрылась, освобождая её.

Глава 21

Первое, что осознал Рис после железнодорожной катастрофы, было то, что кто-то, возможно доктор, спрашивал, есть ли человек, за которым ему бы хотелось послать. Он тут же замотал головой. Отец умер, а престарелая мать, суровая и хмурая женщина, которая жила в Лондоне, была последней, кого он хотел видеть. Даже если бы он попросил её о поддержке, она бы не знала, как её оказать.

Рис никогда в своей жизни не был серьёзно ранен или болен. Даже в детстве он был крепко сложен и не боялся физической боли. Его валлийские родители лупили его бочарной доской за любой проступок или минутную леность, и он, не дрогнув, принимал самые худшие наказания. Его отец был бакалейщиком, они жили на улице лавочников, где Рис не просто научился искусству скупать и продавать, а впитал его так же естественно, как вдыхал воздух.

Построив свой собственный бизнес, он никогда не позволял никаким личным отношениям отвлекать себя. У него, конечно, были женщины, но только те, кто был готов завести роман на его условиях: исключительно сексуальные отношения, лишённые чувств. Теперь, когда он лежал в незнакомой комнате, задыхаясь от бушующей в нём боли, Рису пришло на ум, что, возможно, он был слишком независим. У него должен быть кто-то, за кем бы он мог послать, кто бы о нём волновался в этой неординарной ситуации, когда он ранен.

Несмотря на прохладный ветерок, проникающий из открытого окна, каждый дюйм его тела, казалось, горел. Вес гипса на ноге сводил с ума почти так же сильно, как неослабевающая боль в сломанной кости. Комната как будто вращалась и вертелась, отчего его неумолимо тошнило. Всё, что он мог делать, это беспомощно ждать минуту за минутой, когда вернётся женщина.

Леди Хелен... одно из утончённых созданий, к которым он всегда относился с особым презрением. Одна из тех, кто лучше него.

Через некоторое время, которое показалось вечностью, он почувствовал, что кто-то входит в комнату. Рис услышал тихий скрежет, словно стеклом или фарфором провели по металлу.

– Сколько времени? – спросил он резко.

– Четыре часа двадцать семь минут. – Это был голос леди Хелен, освещённый ноткой веселья. – У меня ещё осталось три минуты.

Он сосредоточено прислушивался к шуршанию юбок... к звуку, когда что-то наливали и размешивали... к треску воды и льда. Если она собиралась его чем-то напоить, она ошибалась: сама мысль о глотании вызвала в нём дрожь отвращения.

Сейчас девушка стояла рядом, он чувствовал, что она склонилась над ним. Отрез прохладной, влажной фланели гладил его лоб, щёки и горло, ощущение было настолько приятным, что он мучительно вздохнул. Когда ткань на мгновение убрали, он потянулся за ней, тяжело дыша:

– Не останавливайтесь. – Он был внутренне взбешён, что опустился до выпрашивания небольших милостей.

– Шшш, – она освежила фланелевую ткань, охладив и смочив её. Когда неторопливые поглаживания продолжились, его пальцы наткнулись на складки её юбки и вцепились в них так крепко, что ничего не помогло бы их высвободить. Нежная рука девушки скользнула под его голову и приподняла её, чтобы провести тканью по шее сзади. От удовольствия у него вырвался унизительный стон облегчения.