Шестерка Сердец

Оглавление

105

Когда он зарывается лицом в мою грудь, я вовсе забываю о свадебном платье, Шерлоке Холмсе, Джоне Ватсоне, Элвисе и случайно появляющемся бриллиантовом кольце. Я теряюсь в этом восхитительном мужчине, который превратил мою жизнь в приключение и показал мне чудо из чудес.

С Джейсоном Филдсом рядом со мной, мир — довольно волшебное место.

КОНЕЦ

БОНУС

Пр. автора: действие происходит между двадцатой и двадцать первой главой Шестерки сердец. Джей и Матильда на вечеринке по случаю дня рождения Джесси, а Матильда пригласила с собой Оуэна.

Джей.

Ну ладно, я чертов придурок из-за того, что ревную. У меня нет на это прав. Я прекратил наши отношения с Матильдой, потому что пытаюсь быть хорошим парнем. Даже говоря это, мне все еще хочется ударить самодовольного дебила, сидящего на заднем сиденье моей машины, прямо в лицо.

Он принес ей корзину хлеба. Не знаю, почему меня это бесит больше, чем, если бы он принес цветы, но так и есть. Только я могу ее кормить. Сантимент, конечно, нездоровый, но это моя привилегия, ясно?

И знаете что, мне хочется, чтобы он на меня косо посмотрел, и я смог бы начать что-то. Только проблема в том, что он не сводит глаз с моей девушки, и это еще больше меня заводит. Он смотрит на нее своими глупыми щенячьими глазами, словно она самое прекрасное, что он когда-либо видел. Черт, я даже не сомневаюсь, что она самое прекрасное, что нам когда-либо приходилось видеть, отчего мне хочется ослепить его за один только взгляд.

В подобных случаях мне бы хотелось не уметь так хорошо читать людей, потому что тот факт, что он хочет трахнуть ее, вполне очевиден. Что-то шевелится у меня в груди, что-то уродливое и собственническое.

Так что да, у меня проблемы с управлением гневом.

Сжимая кулаки на руле, чувствую, как кровь течет по венам словно расплавленная лава.

Откровенная ярость.

Я тяжело сглатываю, пытаясь усмирить свой пыл. Даже когда я зол, у меня по-прежнему есть мои классные особые навыки. Ну вы понимаете. Мой разум мечется, пока я везу нас к Джесси, пытаясь придумать какой-нибудь умный и предприимчивый способ расстроить это маленькое ночное рандеву. Так будет неправильно, очень неправильно, но я подумываю сделать хитрый гипноз, чтобы этот парень казался скверным. Будет довольно легко заставить его подумать, что он курица, и чтобы кудахтал по всей квартире, как настоящая марионетка.

Но подобный трюк будет полностью указывать на меня.

Так что нет, я буду выше этого. Не хочу расстраивать свою девочку. К тому же, в последнее время я старался использовать свои «силы» во благо. Будем просто надеяться, что моя способность контролировать себя продлится до самого конца вечера.

Кстати о моей девочке, на ней надето это красное убийственное платье, отчего мне сложно здраво мыслить. Чертовски сложно. Я припарковываю машину и осматриваю ее тело, задержавшись на ее чертовски сексуальных каблуках, которые вызывают у меня желание провести дорожку языком, покусывая, по этим соблазнительным ножкам. Холмики ее груди вздымаются с каждым ее вздохом. Это очень завораживает.

Черт, возможно, это меня загипнотизировали.

— Я могу оставить это здесь? — спрашивает она своим сладким восхитительным голоском.

Я смаргиваю, отводя взгляд от ее мягкой, роскошной груди и поднимаю голову, чтобы встретиться со светло-голубыми глазами. Уходит доля секунды, чтобы понять, она говорит о проклятой корзине с хлебом. Никогда в своей жизни я не был так зол из-за хлеба.

— А как же правило покупать цыпочкам кучу цветов? — огрызаюсь на нее. На самом деле мне не хотелось, меня просто убивает разговаривать с ней подобным образом. Лишь сама мысль о другом мужчине, притрагивающемся к ней, вызывает у меня желание нанести тяжелые телесные повреждения. Никто и не скажет, что у меня иногда тоже бывает с головой не все в порядке.

— Мне кажется это милым. Я люблю хлеб. И вообще, какое твое дело? — спрашивает она в ответ, сузив глаза. Боже, во мне загорается что-то опасное, когда она бросает мне вызов.

Выхватывая у нее корзину, запихиваю ее на заднее сиденье и тяжело сглатываю. Мне нужно проветриться, черт побери. Затем выдаю ей по-настоящему выдающуюся фразу:

— Ты любишь хлеб, — долго и упорно смотрю на нее. Мои глаза оценивающе бегают между ее. Наблюдая, как она общается с Оуэном, довольно очевидно, что она думает о нем чисто платонически, словно они были братом и сестрой. Отсюда напрашивается вопрос, зачем она вообще позвала его сюда?

— Прости, я постараюсь быть приветливым, — говорю ей мягко.

— Спасибо, — шепчет она.

Пока мы едем в лифте к квартире Джесси, я пытаюсь сдерживать себя, чтобы не накинуться на нее с поцелуями. Моя девочка так чертовски съедобна, что мне невыносимо. Эти губы.

А это платье. Это чертово платье.

Она поглядывает на меня из-под своих ресниц, пока мы поднимаемся, и это почти окончательно меня добивает. Я сильно прикусываю внутреннюю сторону губы, чуть ли не до крови. Двери лифта раскрываются, и я не могу удержаться и кладу руку ей на поясницу, выпроваживая ее. Она тихо вздыхает от прикосновения, и мне нравится, что жар моей руки воздействует на нее.

Интересно, возбудило ли ее это слегка. Если бы я просунул руку под ее платье, она была бы сейчас горячей и изнывающей по мне.

Черт. Надо пресечь эти мысли на корню. Не об этом следует думать. Когда мы добираемся до Джесси, Матильда осматривается, ее широко распахнутые глаза все впитывают. Эти апартаменты довольно впечатляющие, и мне нравится наблюдать, когда она испытывает для себя что-то новое. Иногда она бывает совершенно открытой и полной любопытства.