Скарлетт

Оглавление

117

Но она продолжала сидеть спокойно, не прислоняясь спиной к спинке кресла и держа левую руку все время на коленях. Как будто ребенок, старающийся вести себя в обществе наилучшим образом. Присутствие ее матери было незаметно и даже невоображаемо, но Эллин Робийяр О'Хара была здесь, в доме, где она выросла, за столом, за которым она сидела так же, как сейчас Скарлетт, положив левую руку на накрахмаленную салфетку на коленях. И во имя ее любви, чтобы заслужить ее одобрение, Скарлетт была неспособна противостоять тирании Пьера Робийяра.

Казалось, прошла целая вечность, пока она сидела, наблюдая за чопорной и медленной работой Жерома. Снова и снова менялись тарелки, ножи, вилки, и Скарлетт казалось, что это никогда не кончится. Пьер Робийяр последовательно пробовал и отодвигал каждое тщательно отобранное и приготовленное блюдо, которое ему предлагалось. К тому моменту, когда Жером внес праздничный пирог, напряженность и страдание достигли апогея. Скарлетт с трудом могла неподвижно сидеть на стуле, так велико было ее желание сбежать.

Пирог был покрыт блестящей украшенной завитками меренгой, обильно обсыпанный серебристым драже.

На верхушке вазы серебряной филигранью вились ветки папоротника и были установлены миниатюрные шелковые флаги Франции, армии императора Наполеона и полка, в котором служил Пьер Робийяр. Старик заворчал, возможно от удовольствия, когда все это поставили перед ним. Он посмотрел из-под полуопущенных век на Скарлетт и сказал по-английски:

— Разрежь его.

«Он надеется, что я собью флажки, — подумала она, — но я не собираюсь доставить ему это удовольствие». Как только она взяла у Жерома нож для пирога своей правой рукой, она быстро подняла блестящую вазочку с пирога левой рукой и поставила ее на стол. Затем она посмотрела прямо в глаза деду со сладчайшей улыбкой.

Губы его передернуло.

— И вы думаете, он ел это? — с чувством спросила Скарлетт. — Ничего подобного! Ужасный старик поддел своей вилкой не больше двух крошек после того, как он поскреб прекрасную меренгу, как будто она была литой или что-то в этом роде, и положил их в рот с таким видом, как будто он оказывает величайшую любезность. Затем он заявил, что слишком устал, чтобы открывать свои подарки, и удалился в свою комнату. Я хотела переломать его костлявую шею.

Морин О'Хара затряслась от смеха.

— Я не вижу в этом ничего смешного, — сказала Скарлетт, — он был низок и груб.

Она разочаровалась в жене Джейми. Она рассчитывала встретить понимайте, а не насмешку.

— Конечно же, вы видите, Скарлетт, глупость всего этого. Представьте себе только ваших бедных тетушек, придумывающих, как бы доставить ему удовольствие, и его самого в ночной рубашке, придумывающего, как бы досадить им. Старый грубиян! Козни старых проказников всегда находили слабое место в твоем сердце. Я так и вижу его сейчас, строящего планы в предвкушений обеда.

— И разве вы не можете догадаться, что он заставил своего человека тайком принести все эти замечательные блюда, чтобы он смог наесться досыта за закрытыми дверьми. Старый мошенник! Его изощренные злые выходки меня смешат.

Смех Морин был так заразителен, что в итоге Скарлетт сама рассмеялась. Она правильно сделала, что пришла в никогда не закрывающуюся кухню Морин после этого ужасного праздничного обеда.

— А теперь давайте отведаем нашего пирога, — довольно сказала она. — Вы теперь умеете, разрежьте его, он там, под полотенцем, на кухонном столе. Отрежьте несколько лишних кусков, молодежь скоро вернется из школы. А я тем временем заварю свежий чай.

Только Скарлетт уселась у огня с чашкой и тарелкой, как дверь с громким шумом открылась, и пять молодых О'Хара заполнили кухню. Скарлетт узнала рыжеволосых дочерей Морин: Мэри Кейт и Хелен. Маленький мальчик был Майкл О'Хара, две младшие девочки — его сестры Клара и Пег. У всех были темные курчавые волосы, которые нуждались в причесывании, голубые глаза с темными ресницами и загребущие маленькие руки, которые Морин приказала им немедленно помыть.

— Но нам лучше не мыть руки, — попытался объяснить Майкл. — Мы собираемся пойти в хлев поиграть с поросятами.

— Свиньи живут в свинарнике, — сказал крошка Пег с важным видом, — так, Морин?

Скарлетт была шокирована. В ее обществе дети никогда не называли взрослых по имени. Но Морин не находила в этом ничего необычного.

— Они живут в свинарнике, если никто не выпускает их оттуда, — сказала она, подпрыгнув. — Вы же не думали о том, чтобы взять свинок из свинарника, чтобы поиграть, ведь так?

Майкл и его сестры засмеялись так, как будто шутка Морин была самой смешной из тех, которые они когда-либо слышали. Потом они убежали через кухню к задней двери, которая вела в широкий двор.

Скарлетт посмотрела на горящие в очаге угли, блестящий медный чайник, сковородки, висящие над камином. «Забавно», — подумала она. Она может никогда больше не ступить ногой в кухню, когда плохие времена в Таре закончатся. Но это было другое. Это было место жизни, место, где было счастьем находиться, а не просто комната, где готовилась пища и мылись тарелки. Как ей хотелось остаться. Старинная красота дедушкиной гостиной заставляла ее дрожать, когда она думала о ней.

Но она сама принадлежала к гостиным, а не к кухням. Она леди, привыкшая к слугам и роскоши. Она торопливо допила чай и поставила чашку на блюдце.

— Вы спасли мне жизнь, Морин. Я думала, сойду с ума, если мне придется остаться с тетушками. Но мне действительно пора идти.

— Какая жалость! Вы даже не доели пирога. Мне говорили, что пироги у меня получаются неплохие.