Скарлетт

Оглавление

246

Она тихонько подула на обожженную кожу. Один, два, три раза. Затем Грейн, близко наклонившись к руке Кэт, начала едва слышно нашептывать какие-то слова.

Что она шептала, ухо Скарлетт не улавливало. Ее голос напоминал едва слышный шелест молодых зеленых листочков или нежное журчание в теплый солнечный день бегущего по камешкам хрустально-чистого ручейка. Не прошло и трех минут, а может, и того меньше, как Кэт перестала стонать. Скарлетт опустилась на землю. Напряжение стало проходить, мышцы ее приятно расслабились. Тихое, монотонное, убаюкивающее бормотание продолжалось. Кэт начала клевать носом, и вскоре ее голова упала на грудь Грейн. Старая знахарка не останавливалась. Скарлетт полулежала на локтях, но мало-помалу и ее начало клонить в сон; наконец, голова ее поникла совсем, и через несколько секунд она уже крепко спала. А Грейн все шептала и шептала, заговаривая обожженное место, и медленно-медленно опухоль на ручке Кэт стала спадать, красное пятно становилось все меньше и меньше, и вот настал момент, когда кожа на ладошке стала ровной и гладкой, словно не было никакого ожога.

Грейн замолчала, подняла голову, облизав потрескавшиеся губы. Она положила одну руку Кэт на другую, ласково обняла спящего ребенка и начала его легонько покачивать, что-то едва слышно напевая. Прошло много времени, прежде чем она остановилась.

— Дара, — позвала она. Кэт открыла глаза. — Вам пора идти. Разбуди маму. Грейн устала и хочет спать.

Знахарка поставила Кэт на ноги, а сама на коленях отползла в глубь зарослей остролиста.

— Мама, проснись. Нам пора идти.

— Кэт? Как я умудрилась заснуть? Что произошло? Как ты себя чувствуешь, мой ангел?

— Я немножко поспала. Рука уже прошла. Можно я пойду поиграю к башне?

Скарлетт посмотрела на ладошку дочери. Никаких следов ожога.

— О, моя Китти-Кет. Иди ко мне, моя крошка. Твоя мамочка очень хочет, чтобы ты ее обняла и поцеловала.

Она задержала на мгновение Кэт в своих объятиях, а затем разрешила ей идти, куда она хочет. Это был ее подарок Кэт.

Кэт прижалась к щеке матери.

— Я думаю, что лучше мне пойти домой выпить чая с пирожными, а поиграть можно потом, — сказала она. — Пошли домой.

Это был подарок Кэт матери.

«Миссис О'Хара была околдована. Ее ребенок, которого ей подменили эльфы, и колдунья разговаривали на не известном людям языке», — утверждал Нел Гаррити. По его словам, она все видела собственными глазами и была так напугана, что побежала прямиком к реке, совершенно от страха позабыв, что брод совсем в другом месте… Она наверняка бы утонула, говорил Нел, если бы Бойн в этом году так сильно не обмелел.

— Она отгоняет своим колдовством дождевые облака от наших полей.

— А вы слышали, что в тот самый день корова Энни Магинти, одна из лучших дойных коров в Триме, вернулась домой без молока?

— У Дана Хоулихана из Навана на ступнях выросли такие бородавки, что он не может даже на землю встать.

— Подмененное дитя каждый день катается на волке, одетом в шкуру пони.

— Если тень ведьмы падает на маслобойку, то масла с ее помощью никогда уже не сделать.

— Знающие люди говорят, что она может видеть в темноте, а глаза ее светятся, когда она рыщет посреди ночи в поисках добычи.

— Вы слышали историю ее рождения, мистер Райлли? Она появилась на свет в канун дня всех святых, когда небо было словно расчерчено яркими полосами пролетавших комет…

Невероятные истории передавались из уст в уста, становясь достоянием всей округи.

Через несколько дней миссис Фицпатрик нашла на ступеньках Бит Хауса, безжизненного дохлого полосатого кота Кэт. Окрас был задушен, во вспоротом животе отсутствовали внутренности. Она завернула кота в тряпку и спрятала в комнате до темноты, чтобы никем не замеченной пробраться к реке и бросить бедное животное в воды Бойна.

Розалин Фицпатрик без стука вошла в дом Колума. Он молча посмотрел на нее, но остался сидеть.

— Я так и знала! — воскликнула она. — Ты не можешь пить в трактире, как все нормальные люди, а прячешь свою слабость дома, что ужасно для мужчины.

Ее голос был полон презрения. Она брезгливо ткнула туфлей загородившие ноги Стивена О'Хара, который лежал с открытым ртом и громко храпел. Тяжелый перегар, казалось, пропитал все в комнате.

— Оставь меня в покое, Розалин, — устало произнес Колум. — Я и мой кузен оплакиваем крушение последних надежд на возрождение Ирландии.

Миссис Фицпатрик язвительно бросила:

— Да неужели, Колум О'Хара? Вызови своего второго кузена: может, на твое счастье, у него тоже рухнула какая-нибудь надежда и можно будет открыть очередную бутылку? Впрочем, у тебя появится повод приложиться к новой бутылке, когда Скарлетт станет оплакивать смерть своей ненаглядной дочери. Интересно, будешь ты плакать, если твоя крестница погибнет? Клянусь тебе, Колум, ребенок Скарлетт в смертельной опасности.

Розалин встала на колени перед Колумом, потрясла его за руку:

— Ради Христа, сделай что-нибудь! Я задействовала все свое красноречие, но люди остаются глухи к моим словам. Может быть, еще не поздно, и ты сможешь их остановить? Нельзя же так прятаться от окружающих! Люди чувствуют, что ты бросил их на произвол судьбы. И Скарлетт тоже это чувствует.

— Кэти Колум О'Хара, — пробормотал Колум, тупо глядя в пол.

— Ее кровь будет на твоей совести, — твердо и почти по слогам произнесла Розалин.

На следующий день Колум обошел каждый дом и каждый трактир в Баллихаре и Адамстауне. В первую очередь он направился в контору Скарлетт. Она сидела, с головой погрузившись в изучение бухгалтерских книг. Скарлетт улыбнулась, увидев его у порога, но вновь нахмурилась, когда Колум предложил ей устроить вечер и пригласить побольше гостей в честь возвращения ее кузена Стивена в Ирландию.