Академия и хаос

Оглавление

Лодовик ощутил тревогу, но она быстро отступила.

— И что же с ними случилось?

— Наверняка мы не знаем. Дэниел нам не сообщал. Некогда мы расчистили эту комнату, подготовили ее и теперь храним там нашу реликвию. — Каллусин остановился. — Вот она, эта комната, — сказал он и провел рукой по пломбе в стене рядом с лестницей.

Дверь открылась со стоном и скрипом. За ней располагался тускло освещенный куб примерно пяти метров в высоту. В центре куба возвышался прозрачный постамент, на вершине которого покоилась сверкающая металлическая голова.

По команде Каллусина вспыхнул свет. Голова принадлежала древнему роботу, не гуманоидному, и сработана была даже грубее головы Плассикса. Сбоку от головы был установлен небольшой источник энергии размером с кассету библиофильма. Лодовик подошел поближе, наклонился и стал с интересом рассматривать голову.

— Когда-то эта голова принадлежала могущественному роботу, соратнику Дэниела, — сообщил Каллусин, обойдя постамент с другой стороны. — Она очень древняя и уже не функционирует. Система мышления сгорела в незапамятные времена, но почему — нам неизвестно. Дэниел многое сохраняет в тайне. Но вот память почти не затронута, и при известной осторожности к ней можно получить доступ.

— Это… голова Р. Жискара Ревентлова? — спросил Лодовик и вновь ощутил непонятное шевеление внутри позитронных цепочек, нечто вроде туманного отвращения, крайне нетипичного для робота.

— Да, — отозвался Каллусин. — Того робота, который научил других роботов опасному Нулевому Закону и тому, как вторгаться в сознание людей. С его помощью среди роботов распространился этот ужасный вирус, эта инфекция, это желание вмешиваться в историю человечества.

Каллусин вытянул руки и прикоснулся к вискам металлической головы, бесстрастные черты которой лишь смутно напоминали человеческие.

— Плассикс хочет, чтобы ты ознакомился с воспоминаниями этой головы, чтобы ты понял, почему мы противостоим Дэниелу.

— Спасибо тебе, — проговорил Лодовик, и Каллусин приступил к необходимым приготовлениям.

Глава 47

Ванда изумленно смотрела на высокого гордого старика, стоявшего перед ней, — смотрела так, словно увидела привидение. Старик вошел без предупреждения, а сигнализация не сработала. Стеттин вышел из дальней спальни крошечной квартирки, которую они недавно сняли. В руке он сжимал небольшое грязное полотенце. Он только собрался было пожаловаться на трудности, с которыми приходится мириться, живя в опасной близости от водопроводных сооружений сектора Пешдан, когда увидел высокого старика.

— Кто это такой? — спросил Стеттин у Ванды.

— Он говорит, что знаком с дедом, — ответила Ванда.

Старик поприветствовал Стеттина.

— Кто вы такой? — просил Стеттин, продолжая усиленно вытирать мокрые волосы.

— Когда-то я был известен под именем Димерцел, — ответил старик. — Я отшельничал с тех давних дней, когда служил премьер-министром.

— Ничего себе… — пробормотал Стеттин. — А почему вы пришли сюда? И как, если на то пошло, вы узнали, что…

Ванда незаметно наступила на босую ногу мужа.

— Ой, — негромко воскликнул Стеттин и решил, что уж лучше пусть с незваным гостем беседует жена.

— Вы… как-то изменились, — заметила Ванда.

— Я более не молод, — ответил Димерцел.

— Да нет, я говорю о чем-то в ваших… манерах.

Это слово было кодом, личным кодом Ванды и Стеттина. Оно означало, что Ванда хочет, чтобы Стеттин по-своему обследовал незнакомца. Собственно, Стеттин уже сделал это и не обнаружил ровным счетом ничего необычного. Но теперь он сосредоточился, заглянул глубже и наткнулся… на мощное, но при этом еле различимое защитное поле.

— Наши таланты несколько особенные, не правда ли? — спросил Димерцел, кивком удостоверив, что от него не укрылось проводимое Стеттином зондирование его сознания. — Я с этим дарованием живу уже очень долго.

— Вы — менталик, — заключила Ванда. Димерцел кивнул.

— Очень полезное качество, когда занимаешься политикой.

— Кто вам сказал, что мы здесь? — поинтересовалась Ванда.

— Я вас довольно неплохо знаю. Естественно, я всегда очень интересовался деятельностью вашего деда и ее влиянием на мою… деятельность.

Димерцел поднял руки, словно прося прощения за какую-то слабость.

Его улыбка снова показалась Ванде не совсем естественной, но она не могла заставить себя относиться к этому человеку с неприязнью. Однако и доверять ему она пока не собиралась.

— У меня есть связи во Дворце, — сообщил старик. — Я пришел сказать вам, что вашему деду грозит беда.

— Но если вы знаете о том, что с ним произошло… — начала Ванда.

— Да, знаю. Его арестовали, а вместе с ним — ряд его сотрудников. Пока они в относительной безопасности. Меня тревожит не угроза со стороны Комитета Общественного Спасения. Может быть предпринята попытка извратить суть работы Гэри. После судебного процесса вам надо постараться остаться рядом с ним, оградить его от встреч со всеми, кто вам лично не знаком…

Ванда глубоко вдохнула. Когда речь заходила про ее деда, случиться могло все, что угодно, но… Димерцел был премьер-министром сорок с лишним лет назад! А сейчас ему на вид нельзя было дать больше сорока-пятидесяти…

— Это весьма странное заявление. Никто и никогда не был способен убедить моего деда в том… — Ванда запнулась, широко раскрыла глаза. — Вы думаете, что кто-то другой, не Линь Чен, хочет его смерти?

— Линь Чен не желает смерти Гэри, — возразил Димерцел. — Совсем наоборот. Я знаю, что он относится к вашему деду с большой симпатией. Это не помешает ему выдвинуть против Гэри обвинения, обречь его на тюремное заключение и даже казнить, если подобный исход процесса обеспечит ему политические выгоды, но, на мой взгляд, Гэри останется жив и будет отпущен на свободу.