Война и честь

Оглавление

141

— Я... — начал было, распаляясь, Тейсман, но осекся и сделал глубокий вдох. Несколько секунд он просидел неподвижно, потом встряхнулся и покачал головой. — Ты права. И, что хуже всего, наверняка Джанкола продумал всё это с самого начала, чтобы обезопасить себя на тот случай, если мы узнаем, чего он добивается.

— В том-то и проблема, Том: чего именно он добивается, мы так и не выяснили. Да, он делится информацией со своими политическими союзниками, но это средство достижения цели, а не сама цель. О, у меня, разумеется, имеются вполне четкие подозрения насчет его конечной цели, но чего добивается Арнольд прямо сейчас, я не знаю.

— Неужели и Кевин не знает? — недоверчиво спросил Тейсман.

Губы Причарт изогнулись в кривой улыбке.

— Кевин Ушер обладает кошачьим чутьем и львиным сердцем, но он всё-таки не ясновидящий и не пророк. К тому же ему стоит огромных трудов скрывать свою удивительно мягкую и сентиментальную натуру. Нам повезло, что ему удалось выведать хотя бы это. И повезло еще больше, — призналась Причарт, — когда он решил доложить непосредственно мне.

— А кому ещё ему было докладывать?

— Суть в том, — терпеливо пояснила Причарт, — что мы специально назначили Кевина Ушера главой ФСА именно потому, что он понимает опасность использования секретной внутренней информации для достижения политической выгоды. Всё, что сделал Арнольд, пока что можно списать на недальновидность и чрезмерно длинный язык. Он, безусловно, нарушил закон, но это можно расценить лишь как непредумышленную болтливость, а о напряженных отношениях между мной и Джанколой Кевин осведомлен лучше многих. Уверяю тебя, он дважды, а то и трижды подумал, прежде чем передать мне сведения, которые я могу использовать против Арнольда. И передал лишь потому, что хорошо меня знает.

— Ты хочешь сказать, что при другом президенте он, возможно, утаил бы такую информацию? — Тейсман нахмурился. — Признаюсь, это не вяжется с моим представлением о нём. Если бы я только заподозрил, что он способен выкинуть нечто подобное, я бы не поддержал его кандидатуру на эту должность.

— А кто говорит об утаивании? Заметь, эта информация поступила к нему не по официальным каналам и не получена в результате проводящегося расследования. Трудно обвинять человека в утаивании непроверенных слухов. Достаточно и того, что он, не затевая формального расследования, по собственной инициативе удостоверился в наличии под этими слухами неких оснований и счёл возможным доложить мне о том, о чём я его не спрашивала. Решение было принято им совершенно самостоятельно, и принял он его потому, что рассудил, что я не стану злоупотреблять ни полученной информацией, ни его доверием. А еще, я думаю, потому, что Кевин не хуже нас с тобой понимает, что в настоящий момент Арнольд Джанкола и его сторонники представляют собой наиболее серьёзную угрозу для безопасности государства.

— Внутреннюю угрозу, — поправил ее Тейсман. — Но не внешнюю. Я всё ещё считаю, что манти, и особенно этот осел Яначек, для Республики намного опаснее, и угроза эта намного более безотлагательная.

— Том, Том. — Причарт вздохнула, потерла глаза ладонями и поморщилась. — Я согласна с твоей оценкой меры глупости Высокого Хребта, Яначека и прочих. Проблема в том, что хоть из кожи вон лезь, мы не способны контролировать их действия. Мы можем надеяться управлять ситуацией у себя дома, а межзвездное положение от нас не зависит. Если Яначек и его хозяин решатся на какую-нибудь глупость, спасти нас от последствий их идиотизма смогут только ты и твой Флот.

Несколько секунд Тейсман молча смотрел на неё. Причарт чувствовала напряженную работу его мысли. Наконец, он спросил:

— Ты абсолютно уверена, что хочешь решить проблему таким образом?

— Это вовсе не то, чего я “хочу”, — отрезала она, — а то, в чем вижу наименьшее из зол. Кевин может не знать, какую цель ставит перед собой Арнольд, но вот для меня очевидны как минимум два направления, в которых он будет работать. Во-первых, попытается повлиять на мою — и твою тоже — позицию в том, что касается переговоров с манти, а во-вторых, заработать себе рейтинг, дающий ему надежду на победу на будущих президентских выборах. Если ему вообще хватит терпения ждать так долго.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Тейсман. — Полагаешь, он и вправду затевает что-то подобное?

— Нет. Нет, не думаю.

Он внимательно смотрел на нее, прищурив глаза, и она вздохнула.

— Ну хорошо, я допускаю такую возможность, — призналась она через силу. — Мне чертовски жаль, что я проговорилась тебе, Том Тейсман! Но пойми: единственное, в чем я уверена на сто процентов, так это в том, что я не доверяю Джанколе, терпеть его не могу, что он амбициозен, самоуверен и беспринципен. И все это не является основанием для каких-либо “решительных действий”.

— Вообще-то, Элоиза, — сказал адмирал обманчиво мягким тоном, — я не настолько люблю устраивать государственные перевороты, как может показаться. Во всяком случае чтобы спровоцировать меня, требуется что-то посерьезнее!

— Знаю, — виновато сказала она. — Похоже, когда речь заходит об Арнольде, у меня ум за разум заходит. Заметь я не думаю, что он, представься ему возможность закрутить политические интриги в старом стиле, колебался бы хоть минуту. Просто в данный момент Деннис с Кевином делают такой подход совершенно бесперспективным. Вот почему Джанкола решил зайти с другой стороны, и вот почему мы не можем позволить ему контролировать поток информации. Он пытается использовать сведения о Болтхоле как клин. Как дополнительное доказательство собственной значимости, своего положения человека, имеющего доступ к рычагам власти и соответствующей информации. На фоне обструкции, которую манти устраивают всем попыткам вести конструктивные переговоры, информация о наличии у нас военных кораблей нового поколения позволит Арнольду выставить меня сторонницей политики бесконечных уступок недавнему врагу. В конце концов, если мы добились определенных успехов в ликвидации военного отставания, но по-прежнему не решаемся надавить на манти, значит, мы вообще слишком робки, чтобы на них давить.