Война и честь

Оглавление

— Перемирие — оно перемирие и есть, — подчеркнул Тейсман. — Война не окончена. По крайней мере, официально, и об этом постоянно долдонит Джанкола. Да черт побери, сами манти все время талдычат об этом! Ты наверняка слышала последнюю речь их премьер-министра. Как только речь заходит о нас, так они до сих пор “испытывают обеспокоенность” — и все лишь для того, чтобы оправдать существующую схему налогообложения. Никакой формальный договор не удержит их от возобновления войны в любой момент, когда только они захотят. А если мы открыто признаем, что строим совершенно новый флот, способный противостоять в сражении их флоту, искушение задушить угрозу в зародыше станет непреодолимым. Что хуже всего, Эдвард Яначек достаточно глуп и самонадеян, чтобы порекомендовать Высокому Хребту сделать именно это.

— Не могу отделаться от ощущения, что это ты подался в паникеры, — честно сказала ему Причарт. — Но ты — Военный секретарь, и я не собираюсь отмахиваться от твоих суждений. Разумная осторожность не повредит, пусть даже она и окажется излишней, а манти, если о чем-то не будут знать, нервничать не будут тем более. Однако твое желание сохранить тайну от Звездного Королевства может создать некоторые внутренние проблемы. Честно говоря, мне тоже неприятно поддерживать вокруг Болтхола такой высокий уровень секретности. Тем более я не уверена, что закладывать в бюджет “черное” финансирование вполне конституционно, что бы там ни думал верховный прокурор. Главное, все это начинает слишком напоминать порядки, существовавшие при Сен-Жюсте и Пьере.

— В какой-то степени, — признал Тейсман. — Но я информировал Комитет по делам флота. Тем самым официально Конгресс в курсе, как и требует Конституция.

— Не лукавь, Том, — упрекнула его Причарт. — Если не ошибаюсь, ты ведь не все им рассказал про свои новые игрушки?

— Может, и не все, — согласился он. — Но я предоставил им полную информацию по Болтхолу, и они знают, по крайней мере частично, о задачах Форейкер. Если бы они этого не знали, сенатор ничего не смог бы выболтать своему братцу.

— Согласна. Именно эта внутренняя проблема меня больше всего заботит. Наши сенаторы и члены кабинета, как правило, все еще ведут себя несколько более застенчиво, чем мне бы хотелось. Если бы кто-то из них расхрабрился и начал строить другие коалиции, которые я могла бы использовать в противовес Джанколе, это пришлось бы очень кстати, чтобы потянуть его за поводок. Но быстро они не управятся, а тем временем ограничения на распространение информации воспринимаются на уровне рефлекса, просто потому, что правительство сказало “надо”. Кстати, только благодаря этому мы и протащили бюджет Болтхола без обсуждений. Но если Джанкола собирается давить на нас, чтобы мы заняли более жесткую позицию на переговорах с манти, рано или поздно он начнет подкреплять свои аргументы, проговариваясь о кое-каких деталях, которые наверняка слил ему брат. Что приведет госдепартамент в состояние прямой конфронтации с военным министерством.

— Значит, будем решать проблемы по мере их возникновения, — сказал Тейсман. — Я понимаю, может возникнуть неловкая ситуация, так что я постараюсь, чтобы моя паранойя не заставила меня сохранять секретность дольше, чем требуется на самом деле. Но я действительно считаю, что невозможно переоценить важность наращивания мощности до уровня, достаточного, чтобы уравновесить любые искушения манти нанести нам превентивный удар. И это должно произойти прежде, чем мы обнародуем информацию о новых кораблях.

— Как я уже сказала, я не готова — и даже не испытываю желания — отменять твои решения по данному вопросу. Я только хочу, чтобы манти перестали лить воду на мельницу Арнольда. Сказать по правде, я думаю, они сами что-то затевают. Должна быть какая-то причина, по которой они продолжают отказываться серьезно обсуждать возврат захваченных звездных систем. Если они не планируют обосноваться там навечно, то какого черта они тогда хотят?

Глава 3

Еще до того, как гардемарин Зилвицкая увидела герцогиню Харрингтон, она заметила знакомую униформу, в два оттенка зеленого. Эти цвета на острове Саганами знали все — единственная форма не относящаяся ко флоту или морской пехоте, разрешенная к ношению на территории академии Королевского Флота Мантикоры. Хелен Зилвицкая вряд ли могла знать, какие негодование и ярость прорывались в речах некоторых высокопоставленных персон, когда в кулуарах вспоминали об этих мундирах, но Хелен недаром была дочерью своего отца. Антон Зилвицкий начал военно-морскую карьеру техником, рабочей лошадкой, но к тому моменту, когда четыре стандартных года назад его карьера резко оборвалась, он уже был полноправным сотрудником разведки, и весьма неплохим. Он никогда не относился к людям свысока, особенно к дочери, воспитывавшейся без матери, и всегда подчеркивал, насколько важно прислушиваться ко всему, что она слышит.

Разумеется, его... отношения с леди Кэтрин Монтень, графиней Тор, обеспечили Хелен определенную возможность взгляда изнутри, которой заведомо были лишены её приятели-гардемарины. Хелен никогда не подслушивала разговоры между отцом и леди Кэти, но насколько Антон Зилвицкий был методичен и дисциплинирован, настолько же герцогиня — несдержанна и темпераментна. Ее речи, изобиловавшие восклицательными знаками, казалось, расплескивались во все стороны одновременно, да так энергично, что у неосторожных слушателей возникало ощущение, что по ним проехал каток... или, скорее, небольшая колонна асфальтовых катков. Вообще-то, каждый, у кого хватало мозгов, чтобы существовать рядом с острым, как бритва, интеллектом леди Кэти, понимал, что в её речах есть и структура, и связность. Но чего у графини Тор никогда не было — это хоть какого-нибудь пусть даже намека на врожденное уважение Антона Зилвицкого к власти и традиции. Для ее характеристики слово “непочтительная” было бы чересчур мягким, а комментарии леди Кэти к действиям существующего правительства начинались с язвительной иронии и далее только набирали обороты.