Война и честь

Оглавление

251

* * *

Хонор удерживала себя в кресле бота только предельным напряжением воли. Нимиц лежал свернувшись у неё на коленях, и она физически ощущала напряжение его мускулов, когда бот отключил двигатель и к нему протянулись тяговые лучи шлюпочного отсека “Смерти пиратам”.

Одного взгляда сквозь бронепластовый иллюминатор было достаточно, чтобы оценить серьезность ущерба: в корпусе “Смерти” зияли уродливые пробоины. Да, то, что произошло с вооруженным торговцем, можно было назвать “сильными повреждениями”, но, по мнению Хонор, это была слишком сильная недооценка.

Бот мягко качнулся, выравниваясь на внутренних гироскопах, и тяговые лучи мягко уложили его на причальные опоры. К борту подвели рукав переходного туннеля. Хонор с угрюмым удовлетворением отметила, что по крайней мере шлюпочная палуба не разгерметизирована.

В ответ на переполнявшие Хонор тревогу и гнев древесный кот погладил ее по колену средней лапой.

“Они говорят, что с ним все будет в порядке”, — сообщил он жестами.

— Нет, — ответила Хонор, — они говорят, что он сказал, что все будет в порядке. Это не одно и то же.

“Он не стал бы лгать. Не тебе. Не про это”.

— Паршивец, — вздохнула Хонор, — иногда мне кажется, что вам, котам, в людях ещё разбираться и разбираться. Эмпатам и телепатам лгать друг другу бесполезно, но нам, двуногим, постоянно кажется, что соврать легко. И если мы хотим уберечь кого-то от волнений...

“Знаю. Но тебе бы он лгать не стал. Кроме того, — несмотря на искреннюю тревогу Нимица, Хонор ощутила его мысленную усмешку, — он знает, как ему влетит за ложь потом, после выздоровления”.

Хонор уставилась на кота и, к собственному изумлению, рассмеялась.

— Может, ты и прав, — сдалась она. Но тут же снова помрачнела. — С другой стороны, то, что докладывал не он, а его старпом, наводит на тревожные размышления.

“Скоро узнаем, — сообщил жестами Нимиц. — Зеленый свет”.

Харрингтон перевела взгляд на сигнал над переходным люком и, убедившись в правоте Нимица, взяла его на руки и встала. Бортинженер уже тянулся к кнопке, открывающей выход. Хонор оглянулась через плечо на поднимавшихся со своих сидений спутников. Прямо за ней разместились Лафолле и Спенсер Хаук, но народу набилось столько, что просторный салон бота едва вместил всех. Помимо Мерседес Брайэм, Джорджа Рейнольдса, Андреа Ярувальской и Тимоти Меарса на “Смерть” прибыл капитан медицинской службы Фриц Монтойя... во главе врачебной бригады из двух десятков специалистов.

Рядом с адмиральским укладывался на причальные опоры второй бот, доставивший на борт “Смерти пиратам” два взвода морской пехоты “Оборотня”. Покосившись в ту сторону, Хонор помрачнела ещё больше, но тут переходной люк открылся, и она двинулась вперед.

* * *

Ей уже доводилось видеть Томаса Бахфиша раненым, но на этот раз дело обстояло хуже. Гораздо хуже. Стоя рядом с его постелью в спартанском лазарете “Смерти пиратам”, Хонор физически ощущала исходившую от него мучительную боль. Столь сильную, что не выдать собственную душевную боль она смогла, лишь мобилизовав всю свою выдержку.

— Ваша милость, — сказал ей Цзыньчу Грубер, — пожалуйста, убедите капитана позволить доктору Монтойе забрать его отсюда.

Хонор отметила, что стоявший по другую сторону койки Бахфиша Грубер и сам находился далеко не в лучшем состоянии. Левая рука его покоилась в лубке, на левой стороне лица красовались ссадины и ушибы, при ходьбе он заметно хромал.

— Хватит суетиться, Цзыньчу, — пробормотал Бахфиш хриплым от боли голосом, ухитрившись тем не менее выдавить из себя улыбку, и Хонор, ощутив его эмоции, внутренне сжалась. — Мне гораздо лучше, чем многим.

— Это так, капитан, — с усталым раздражением откликнулся Грубер. — Но, черт подери, прекратите себя за это винить!

— Это моя вина, — упрямо возразил Бахфиш, мотая головой на подушке.

— Не припоминаю, чтобы вы заставляли кого-то идти за вами под дулом пульсера, — парировал старпом.

— Не под дулом, но...

— Прошу прощения, ваша милость, — вставил Монтойя, — но я предлагаю обсудить этот вопрос попозже. — Хонор обернулась к нему, и хирург пожал плечами. — Я уже переправил на “Оборотня” всех самых тяжелых. Точнее, всех самых тяжелых, не считая капитана Бахфиша. И мне очень хотелось бы доставить его туда еще на этой неделе.

— Я не покину “Смерть”! — категорично заявил Бахфиш.

— Покинете, капитан, — заявил светловолосый хирург с невозмутимым спокойствием, слишком хорошо знакомым Хонор по собственному опыту. — Если хотите, можем сначала немного попрепираться на эту тему. А потом покинете.

Бахфиш открыл было рот, но прежде чем он успел заговорить, Хонор мягко положила руку ему на плечо.

— Не спорьте, — решительно заявила она, стараясь не смотреть туда, где под простынёй должны были находиться ноги. — Все равно проиграете. Вы проиграете, даже если Фриц будет спорить с вами один. А он не одинок.

Бахфиш несколько секунд смотрел на неё молча, потом криво улыбнулся.

— Вы всегда славились упрямством, — пробормотал он. — Ладно, так уж и быть. Но коль скоро вы здесь... — Он указал глазами на офицеров её штаба.

— Из сообщения коммандера Грубера я поняла, что вы настаивали на проведении совещания у вашей койки, — невозмутимым голосом сказала Хонор. — Тут кто-то говорил о моем упрямстве. Конечно, я могла бы вспомнить о коровах, которые мычат, когда этого делать не следует. Но поскольку я славлюсь либерализмом и широтой взглядов, то предлагаю сразу приступить к делу.

Смех Бахфиша, хоть и пропитанный болью, был искренним, и она почувствовала его благодарность за эти слова.